«Постигающее в понятиях познание есть единство теоретического и практического отношения: отрицание единичности как отрицание отрицания есть утвердительная всеобщность, которая сообщает частным определениям устойчивое существование, ибо подлинная единичность есть вместе с тем  всеобщность в самой себе».

Тройственное умозаключение

«Если возьмем, например, умозаключение  (не в том значении, которое оно имеет в старой формальной логике, а в его истине), то оно есть определение особенного как середины, связующей крайности всеобщего и единичного. Эта форма умозаключения есть всеобщая форма всех вещей. Все вещи суть особенные, которые соединяются как нечто всеобщее с единичным. Но бессилие природы приводит к тому, что логические формы не воплощаются в чистом виде. Такое бессильное воплощение умозаключения представляет собой, например, магнит, объединяющий в своей середине, в своей точке безразличия свои полюсы, которые тем самым в их различии суть непосредственно единое».  Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т.1. § 24

КАК И ПОЧЕМУ ИЗРАЛЬ СТАЛ КАРФАГЕНОМ

«Первое умозаключение есть умозаключение наличного бытия, или качественное умозаключение. Его форма есть 1)  Е – О – В,  т. е. некий субъект как единичное смыкается с  неким всеобщим определением посредством некоего качества».  Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т.1. § 183

РАЗУМНОЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ

Идея Израиля (Единичное) посредством природы (Особенное) должна стать мировым духом (Всеобщее)

Гегель Г.В.Ф.

Энциклопедия философских наук

§ 24

«Если возьмем, например, умозаключение  (не в том значении, которое оно имеет в старой формальной логике, а в его истине), то оно есть определение особенного как середины, связующей крайности всеобщего и единичного. Эта форма умозаключения есть всеобщая форма всех вещей. Все вещи суть особенные, которые соединяются как нечто всеобщее с единичным. Но бессилие природы приводит к тому, что логические формы не воплощаются в чистом виде».

ИНАЧЕ ГОВОРЯ (К.Н.):

Умозаключение  в его истине есть определение особенного как середины, связующей крайности всеобщего и единичного. Эта форма умозаключения есть всеобщая форма всех вещей. Все вещи суть особенные, которые соединяются как нечто всеобщее с единичным. Е – О – В

Первое умозаключение есть умозаключение наличного бытия, или качественное умозаключение. Его форма есть 1)  Е – О – В,  т. е. некий субъект как единичное смыкается с  неким всеобщим определением посредством некоего качества.

§ 186-187

Этот отмеченный здесь (вследствие его эмпирической важности) недостаток умозаключения, которому, взятому в этой форме, приписывается абсолютная правильность, должен снять самого себя, в ходе дальнейшего определения умозаключения. Здесь, внутри сферы понятия, как и в суждении, противоположная определенность имеется не только в себе, но также и положена; таким образом, также и для дальнейшего определения умозаключения мы должны принимать только то, что каждый раз полагается им самим.

Через непосредственное умозаключение, формой которого является Е — О — В, единичное опосредуется всеобщим и положено в этом заключении как всеобщее. Таким образом, единичное как субъект, само становясь всеобщим, есть теперь единство двух крайних терминов и их опосредствование; это дает вторую фигуру умозаключения:

2) В — Е — О. Последняя выражает истину первой фигуры, состоящую в том, что опосредствование произошло в единичном и, таким образом, представляет собой нечто случайное. 

Вторая фигура смыкает всеобщее (последнее, определенное в предшествующем заключении через единичность, переходит во вторую фигуру и теперь занимает здесь место непосредственного субъекта) с особенным. Всеобщее, таким образом, положено этим заключением как особенное, следовательно, как то, что опосредствует крайние термины, место которых теперь занимают другие; это — третья фигура умозаключения: 3) О — В — Е.

д) Суждение понятия

§ 178

Суждение понятия имеет своим содержанием понятие, } тотальность в простой форме, всеобщее в его совершенной определенности. Субъект 1) есть ближайшим образом некое единичное, имеющее своим предикатом рефлексию особенного наличного бытия но отношению к своему всеобщему — согласие или несогласие этих двух определений: хорош, истинен, правилен и т. д. Это — ассерторическое суждение.

Примечание. Лишь такого рода суждение, суждение о том, хорош или дурен, истинен, прекрасен и т. д. данный предмет, поступок и т. д., называют также и в повседневной жизни словом «судить». Силу суждения не приписывают человеку, который, например, умеет образовывать лишь положительные или отрицательные суждения, вроде следующих: «Эта роза — красная», «Эта картина — красная, зеленая, пыльная» и т. д.

Благодаря принципу непосредственного знания и веры ассерторическое суждение, притязания которого на самодостаточность в обществе признаются скорее неуместными, в философии стало единственной и существенной формой учения. В так называемых философских произведениях, утверждающих этот принцип, можно прочесть сотни и сотни уверений в отношении разума, знания, мышления и т. д., которые, так как внешнему авторитету теперь придают мало значения, стараются снискать себе веру бесконечными повторениями одного и того же.

§ 179

Ассерторическое суждение в своем вначале непосредственном субъекте не содержит отношения между особенным и всеобщим, которое выражено в предикате. Это суждение есть поэтому лишь некая субъективная партикулярность, и ему с равным правом или, скорее, с равным отсутствием права противостоит противоположное уверение. Оно поэтому тотчас же оказывается 2) лини, проблематическим суждением. Но раз 3) объективная партикулярность положена в субъекте, раз его особенность положена как конститутивная черта (Beschaffenheit) его наличного бытия, то субъект выражает теперь отношение этой особенности со своей конститутивной чертой. т. е. отношение со своим родом, выражает, следовательно, то, что (см. предшествующий параграф) составляет содержание предиката: этот (непосредственная единичность) дом (род), будучи таким-то и таким-то (особенность) , хорош или плох — таково аподиктическое суждение. Все вещи суть некий род (имеют определение и цель) в некой единичной действительности, обладающей неким особенным строем, и их конечность состоит в том, что их особенное может согласовываться или не согласовываться со всеобщим.

§ 180

Таким образом, субъект и предикат каждый есть все суждение целиком. Непосредственный характер субъекта показывает себя сначала опосредствующим основанием между единичностью действительности и его всеобщностью, основанием суждения. Что на самом деле положено — это единство субъекта и предиката как само понятие; последнее есть наполнение пустого «есть», связки, и так как его моменты вместе с тем различаются как субъект и предикат, то оно положено как их единство, как опосредствующее их отношение; это — умозаключение.

с. Умозаключение

§ 181

Умозаключение есть единство понятия и суждения; оно есть понятие как простое тождество, в которое возвратились различия форм суждения, и оно есть суждение, поскольку оно вместе с тем положено в реальности, а именно в различии своих определений. Умозаключение есть разумное и все разумное.

Примечание. Правда, обычно указывается, что умозаключение есть форма разумного, но в качестве лишь субъективной формы без какой бы то ни было связи между этой формой и разумным содержанием (например, каким-либо разумным основоположением, поступком, идеей и т. д.). Вообще много и часто говорят о разумном и апеллируют к нему, не указывая, в чем состоит определенность этого разумного, что она собой представляет, и меньше всего думают при этом об умозаключении. На самом же деле формальное умозаключение есть разумное таким неразумным образом, что оно совершенно непригодно для какого-либо разумного содержания. Но так как содержание может быть разумным лишь в силу той определенности, благодаря которой мышление есть разум, то оно может быть разумным лишь через форму, которая есть умозаключение. По последнее есть не что иное, как положенное (сначала формально), реальное понятие, как это показано и предшествующем параграфе. Умозаключение есть поэтому существенное основание всего истинного; и дефиниция абсолютного гласит теперь, что оно есть умозаключение, или, выражая это определение в виде предложения, все есть умозаключение. Все есть понятие, и его наличное бытие есть различие моментов, так что его всеобщая природа сообщает себе внешнюю реальность посредством особенности, и благодаря этому и как отрицательная рефлексия-в-самое-себя она делает себя единичным. Или, наоборот, действительное есть некое единичное, которое посредством особенности поднимается до всеобщности и делает себя тождественным с собой. Действительное есть единое, но оно есть точно так же расхождение моментов понятия, и умозаключение есть круговорот опосредствования его моментов, круговорот, посредством которого оно себя полагает как единое.

Прибавление. Подобно понятию и суждению умозаключение также обычно рассматривается лишь как форма нашего субъективного мышления, и говорят, согласно этому, что умозаключение есть обоснование суждения. Конечно, суждение требует умозаключения, но это поступательное движение осуществляется не только благодаря нашей субъективной деятельности, а само суждение полагает себя как умозаключение и в нем возвращается к единству понятия. Точнее, именно аподиктическое суждение образует переход к умозаключению. В аподиктическом суждении мы имеем некое единичное, которое через свои отличительные качества относится к своему всеобщему, т. е. к своему понятию. Особенное является здесь как опосредствованная середина между единичным и всеобщим, и это есть основная форма умозаключения, дальнейшее развитие которого, понимаемое формально, состоит в том, что единичное и всеобщее также занимают место особенного, благодаря чему затем образуется переход от субъективности к объективности.

§ 182

Непосредственное умозаключение состоит в том, что определения понятия, будучи абстрактными, находятся лишь во внешнем отношении друг к другу, так что мы имеем две крайности — единичность и всеобщность; понятие же как смыкающая эти две крайности середина, есть также лишь абстрактная особенность. Крайности, следовательно, положены в качестве самостоятельных, равнодушных как друг к другу, так и к своей середине. Это умозаключение есть, таким образом, разумное, в котором нет понятия, формальное рассудочное умозаключение. 13 нем субъект объединяют с некоторой другой определенностью; или, иначе говоря, всеобщее подводит под себя через это опосредствование внешний ему субъект. Умозаключение разума, напротив, состоит в том, что субъект через опосредствование смыкается с самим собой. Таким образом, он лишь теперь становится субъектом, или, иначе говоря, лишь теперь субъект оказывается в самом себе умозаключением разума. Примечание. В дальнейшем нашем рассмотрении рассудочное умозаключение сохраняет соответственно обычному его истолкованию субъективный вид, вид, который оно имеет, когда говорят, что мы делаем такие умозаключения. И действительно, рассудочное умозаключение есть только субъективное умозаключение. Но это умозаключение имеет также то объективное значение, что оно выражает лишь конечность вещей, но выражает ее тем определенным способом, которого здесь достигла форма. ' В конечных вещах субъективность как вещность отделима от их свойств, их особенности, но она столь же отделима от их всеобщности; она отделима от последней как тогда, когда эта всеобщность есть голое качество вещи и ее внешняя связь с другими вещами, так и тогда, когда она есть род и понятие вещи.

Прибавление. В полном согласии с вышеупомянутым пониманием умозаключения как формы разумного определяли сам разум как способность умозаключать, а рассудок, напротив, как способность образовывать понятия. Не говоря уже о том, что в основании такого определения лежит поверхностное представление о духе, как о простой совокупности рядоположных сил или способностей, мы должны заметить относительно этого сочетания рассудка с понятием и разума с умозаключением, что мы столь же мало имеем права рассматривать умозаключение вне его дальнейших определений как разумное, сколь мало мы имеем права рассматривать понятие только как рассудочное определение. С одной стороны, то, о чем формальная логика обычно трактует в учении об умозаключении, есть на самом деле не что иное, как голое умозаключение рассудка, которому отнюдь не подобает честь значиться формой разумного и даже просто разумным. С другой же стороны, понятие как таковое столь мало является только формой рассудка, что мы должны сказать как раз обратное: лишь абстрагирующий рассудок низводит понятие на степень формы рассудка. Согласно этому, и различают обычно голое рассудочное понятие и понятие разума. Однако это различение не следует понимать так, что существуют двоякого рода понятия, а скорее так, что наша деятельность либо останавливается на одной лишь отрицательной и абстрактной форме понятия, либо понимает его, согласно его истинной природе, как вместе с тем положительное и конкретное. Так, например, если мы рассматриваем понятие свободы как абстрактную противоположность необходимости, то это только рассудочное понятие свободы; истинное же и разумное понятие свободы содержит в самом себе необходимость как снятую. Равным образом определение бога так называемым деизмом есть лишь рассудочное понятие бога; христианская же религия, знающая бога триединым, содержит в себе разумное понятие бога.

а) Качественное умозаключение

§ 183

Первое умозаключение есть умозаключение наличного бытия, или качественное умозаключение, как было указано в предшествующем параграфе. Его форма есть 1) Е — О — В, т. е. некий субъект как единичное смыкается с неким всеобщим определением посредством некоего качества.

Примечание. Тот факт, что субъект (terminus minor) ⁶⁷ обладает кроме определения единичности еще и другими определениями, и что точно так же и другой крайний термин (предикат заключительного предложения, terminus maior) кроме того определения, что оп есть некое всеобщее, обладает еще дальнейшими определениями, — этот факт не имеет здесь значения; здесь имеют значение л принимаются во внимание только те формы, посредством которых эти члены создают умозаключение.

Прибавление. Умозаключение наличного бытия есть только рассудочное умозаключение, а именно постольку, поскольку здесь единичность, особенность и всеобщность противостоят друг другу совершенно абстрактно. Таким образом, это умозаключение есть наибольшее выхождение понятия за свои пределы (Äuβersichkommen des Begriffs). Перед нами здесь некое непосредственно единичное как субъект; в этом субъекте выдвигается какая-нибудь особенна сторона, некоторое свойство, и посредством последнего единичное обнаруживает себя всеобщим. Так, например, мы говорим: «Эта роза красна, красное есть цвет, роза, следовательно, обладает цветом». В обычной логике рассматривается главным образом именно эта форма умозаключения. Прежде рассматривали умозаключение как абсолютное правило всякого познания и научное утверждение считалось оправданным только в том случае, если оно было доказано как опосредствованное умозаключением. В наше время различные формы умозаключения встречаются еще почти исключительно в учебных руководствах по логике, и знание этих форм считается пустой школьной мудростью, из которой нельзя сделать никакого дальнейшего употребления ни в практической жизни, пи в пауке. Относительно этого мы должны прежде всего заметить, что, хотя и было бы излишне и педантично по всякому поводу выступать со всем аппаратом формального умозаключение, все же различные формы умозаключения никогда по теряют значения в пашем познании. Когда, например, человек, проснувшись утром в зимнюю пору, слышит скрип саней па улице и это его приводит к заключению, что ночью Пыл сильный мороз, то он этим производит умозаключение, и подобную операцию, мы повторяем ежедневно в самых разнообразных обстоятельствах. Следовательно, для пас как мыслящих людей осознание этой своей повседневной деятельности должно было бы представлять по меньшей мере немалый интерес, подобно тому как общепризнанный интерес представляют не только функции нашей органической жизни, как, например, пищеварения, кровообращения, дыхания и т. д., но также и процессы и формы окружающей нас природы. При этом следует тут же согласиться с тем, что, подобно тому как не требуется предварительного изучении анатомии и физиологии, для того чтобы надлежащим образом переваривать пищу, дышать и т. д., так не требуется и предварительно изучать логику, для того чтобы делать правильные умозаключения. Аристотель был первым, заметившим и описавшим различные формы и так называемые фигуры умозаключения в их субъективном значении, и он сделал это так точно и определенно, что ничего существенно нового к этому нельзя было прибавить. Но хотя это создание Аристотеля делает ему великую честь, однако в своих собственно философских исследованиях он отнюдь не пользовался ни формами рассудочного умозаключения, ни вообще формами конечного мышления (см. § 189).

⁶⁷ Тerminus minor − меньшая посылка умозаключения. 

§184

Это умозаключение а) совершенно случайно по своим определениям, так как средний термин как абстрактная особенность есть только какая-либо определенность субъекта, и последний как непосредственный и, следовательно, эмпирически-конкретный обладает несколькими такими определенностями; субъект, следовательно, может быть соединен также с разными другими всеобщностями, и точно так же единичная особенность может в свою очередь иметь в самой себе различные определенности; и с этой стороны, следовательно, субъект может быть отнесен к различным всеобщим посредством одного и того же medius terminus.

Примечание. Формальное умозаключение перестали употреблять скорее потому, что оно вышло из моды, чем потому, что увидели его неправильность, которая оправдала бы его неупотребление. Этот и следующий параграфы показывают ничтожность такого умозаключения для истины.

Согласно указанной в этом параграфе стороне дела, такими умозаключениями можно, что называется, доказать самые различные положения. Нужно только брать тот medius terminus, от которого можно сделать переход к требуемому определению. Но с другим средним термином можно доказать другое, и даже противоположное. Чем конкретнее предмет, тем большим числом сторон, принадлежащих ему и могущих служить средними терминами, он обладает. Решение вопроса о том, какая из этих сторон более существенна, должно в свою очередь основываться на таком умозаключении, которое задерживается на отдельной определенности, и также легко можно найти для последней такую сторону и такое соображение, согласно которым можно допустить ее важность и необходимость.

Прибавление. Как ни мало думают в повседневной жизни об умозаключении рассудка, все же оно постоянно играет в ней определенную роль. Так, например, в гражданской тяжбе задача адвокатов состоит в том, чтобы выдвигать для своих клиентов достаточные правовые основания. Но такое правовое основание в логическом отношении представляет собой не что иное, как средний термин.

То же самое имеет место в дипломатических переговорах, когда, например, различные державы заявляют притязания на одну и ту же область. При этом можно выдвигать право наследования, географическое положение области, происхождение и язык его обитателей или какое-нибудь другое основание в качестве среднего термина.

§ 185

β) Это умозаключение случайно также в силу имеющейся в нем формы отношения. Согласно понятию умозаключения, истинное есть отношение различий посредством некоторой середины, которая есть их единство. Но отношения крайних терминов со средним (так называемых посылок, большей и меньшей) представляют собой, скорее, непосредственные отношения.

Эта противоречивость умозаключения получает в свою очередь выражение в бесконечном прогрессе, а именно как требование, чтобы каждая из посылок также была доказана посредством умозаключения; но так как последнее имеет две такие непосредственные посылки, то это все удвояющееся и удвояющееся требование повторяется до бесконечности.

§ 186-187

Этот отмеченный здесь (вследствие его эмпирической важности) недостаток умозаключения, которому, взятому в этой форме, приписывается абсолютная правильность, должен снять самого себя, в ходе дальнейшего определения умозаключения. Здесь, внутри сферы понятия, как и в суждении, противоположная определенность имеется не только в себе, но также и положена; таким образом, также и для дальнейшего определения умозаключения мы должны принимать только то, что каждый раз полагается им самим.

Через непосредственное умозаключение, формой которого является Е— О — В, единичное опосредуется всеобщим и положено в этом заключении как всеобщее. Таким образом, единичное как субъект, само становясь всеобщим, есть теперь единство двух крайних терминов и их опосредствование; это дает вторую фигуру умозаключения:

2) В — Е — О. Последняя выражает истину первой фигуры, состоящую в там, что опосредидованно произошло в единичном и, таким образом, представляет собой нечто случайное. Вторая фигура смыкает всеобщее (последнее, определенное в предшествующем заключении через единичность, переходит во вторую фигуру и теперь занимает здесь место непосредственного субъекта) с особенным.

Всеобщее, таким образом, положено этим заключением как особенное, следовательно, как то, что опосредствует крайние термины, место которых теперь занимают другие; это — третья фигура умозаключения: 3) О — В — Е.

Примечание. В обычных изложениях так называемые фигуры умозаключения (Аристотель справедливо называет только три такие фигуры; четвертая фигура есть излишнее и даже, можно сказать, нелепое добавление позднейших авторов) лишь рядополагаются, и излагающие их "нисколько не помышляют о том, чтобы показать их необходимость, а еще меньше — их значение и ценность. Не приходится поэтому удивляться, что позднее фигуры стали рассматриваться как продукты пустого формализма. Но они имеют очень важное значение, основываются на необходимости того, чтобы каждый момент в качестве определения понятия сам становился целым и опосредствующим основанием. Вопрос же о том, какими определениями должны обладать помимо этого посылки, чтобы в результате получилось правильное умозаключение в различных фигурах, должны ли они быть универсальными и т. д. или отрицательными, — этот вопрос составляет предмет механического исследования, справедливо преданного забвению вследствие его механической природы, в которой отсутствуют понятие и внутреннее значение. Меньше всего можно ссылаться на Аристотеля, чтобы доказать важность такого исследования и вообще рассудочного умозаключения. Аристотель, правда, открыл и описал эти, как и многочисленные другие, формы духа и природы. Но в своих метафизических понятиях, равно как и в своих понятиях природы и духа, он был столь далек от желания положить в их основание и сделать их критерием форму рассудочного умозаключения, что можно даже сказать, что ни одно из этих понятий не могло бы возникнуть или быть сохранено, если бы оно должно было подчиняться законам рассудка. Несмотря на манеру Аристотеля давать большое количество описательного и рассудочного материала, господствующим у пего всегда остается спекулятивное понятие, и он но допускает, чтобы в эту форму перешел тот рассудочный процесс умозаключения, который сначала так определенно излагается им.

Прибавление. Объективный смысл фигур умозаключения состоит вообще в том, что все разумное оказывается трояким умозаключением, а именно так, что каждый из его членов занимает место как крайностей, так и опосредствующей середины. Так именно обстоит дело с тремя членами философской науки, т. с. с логической идеей, природой и духом.

Здесь сначала природа есть средний, смыкающий член. Природа, эта непосредственная тотальность, развертывает себя в эти два крайних члена — логическую идею и дух. Но дух есть дух, лишь будучи опосредствован природой.

Во-вторых, дух, который мы знаем как индивидуальное, деятельное, есть также середина, а природа и логическая идея суть крайние члены. Именно дух познает в природе логическую идею и возвышает, таким образом, природу до ее сущности.

Точно так же, в-третьих, сама логическая идея есть середина; она есть абсолютная субстанция как Духа, так и природы, всеобщее, все проникающее собой. Таковы члены абсолютного умозаключения.

§ 188

Так как каждый момент занимал место середины и крайностей, то снимается определенность их различий, и умозаключение имеет сначала своим отношением внешнее, лишенное различия моментов тождество рассудка, равенство; это — количественное, или математическое, умозаключение. Если две вещи равны третьей, они равны между собой.

Прибавление. Известно, что упомянутое здесь количественное умозаключение встречается в математике как аксиома, о которой, как и о других аксиомах, обыкновенно говорят, что ее содержание не может быть доказано, но оно и не нуждается в этом доказательстве, потому что оно непосредственно очевидно. Однако на самом деле эти математические аксиомы суть не что иное, как логические положения, которые, поскольку в них высказываются особенные и определенные мысли, должны быть выведены из всеобщего и самого себя определяющего мышления, и это выведение следует рассматривать как их доказательство. Это верно и по отношению к признаваемому в математике аксиомой количественному умозаключению, которое оказывается ближайшим результатом качественного, или непосредственного, умозаключения. Количественное умозаключение есть, впрочем, совершенно бесформенное умозаключение, так как в нем снимается различие членов, которое определено понятием. Какие положения здесь должны быть посылками, это зависит от внешних обстоятельств, и поэтому при применении этого умозаключения делают предпосылкой то положение, которое уже твердо установлено и доказано в другом месте.

§ 189

Благодаря этому по отношению к форме получилось два результата: во-первых, каждый момент, выполняя функцию и занимая место середины, а следовательно, вообще целого, при этом потерял в себе односторонность своего абстрактного характера (§ 182 и 184); во-вторых, завершилось опосредствование (§ 185), хотя и оно также завершилось только в себе, а именно только как круг взаимно предполагающих друг друга опосредствовании.

В первой фигуре Е — О — В обе посылки: Е — О и О — В - еще не опосредствованы; первая посылка опосредствуется в третьей фигуре, а вторая посылка — во второй фигуре. Но каждая из этих двух фигур предполагает для опосредствования своих посылок также и наличие двух других фигур.

Вследствие этого опосредствующее единство понятия не должно больше быть положено лишь как абстрактная особенность, а должно быть положено как развитое единство единичности и всеобщности и в первую очередь как рефлектированное единство этих определений; единичность вместе с тем определена как всеобщность. Такая середина дает умозаключение рефлексии.

§ 196

Несамостоятельностью, благодаря которой объект терпит насилие, он обладает (см. предшествующий параграф) лишь постольку, поскольку он самостоятелен. Так как объект есть положенное в себе понятие, то одно из этих определений снимается не в его другом, но объект посредством своего отрицания себя, посредством своей несамостоятельности смыкается с самим собой, и лишь после этого он самостоятелен. Таким образом, в отлично от внешности (der Äuβerlichkeit) и отрицая ее в своей самостоятельности, эта самостоятельность образует отрицательное единство с собой, центричность (Zentralität), субъективность, в которой сам объект направлен на внешнее и соотнесен с ним. Внешнее также центрировано в себе и в этой центрированности также соотнесено с другим центром, также имеет свою центрированность в другом. Это 2) небезразличный различенный механизм (падение, влечение, потребность в общении и т. д.).

§ 197

Развитие этого отношения образует умозаключение, состоящее в том, что имманентная отрицательность как центральная единичность некоего объекта (абстрактный центр) приходит в отношение с несамостоятельными объектами как с другой крайностью посредством некоторой середины, которая соединяет в себе центричность и несамостоятельность объектов (относительный центр). Это 3) абсолютный механизм.

§ 198

Указанное умозаключение (Е — О — В) есть тройственное умозаключение.

Дурная единичность несамостоятельных объектов, в которых формальный механизм чувствует себя как дома, есть (вследствие этой несамостоятельности) в то же время внешняя всеобщность. Эти объекты суть поэтому середина также между абсолютным и относительным центром (форма умозаключения В — Е — О), ибо благодаря такой несамостоятельности эти два центра, с одной стороны, отсекаются друг от друга и становятся крайностями, а с другой — соотносятся друг с другом. Точно так же абсолютная центричность как cyбстанциально-всеобщее (остающаяся тождественной тяжесть), центричность, которая, будучи чистой отрицательностью, заключает в себе также и единичность, есть посредствующее звено между относительным центром и несамостоятельными объектами, есть форма умозаключения О — В — Е. Это посредствующее звено в силу своей имманентной единичности столь же существенно разделяет, сколь в силу своей всеобщности образует тождественную связь и ненарушимое в-себе-бытие.

Примечание. Подобно Солнечной системе государство, например, представляет собой в практической области систему трех умозаключений. 1) Единичное (лицо) смыкается посредством своей особенности (посредством физических и духовных потребностей, которые в своем дальнейшем самостоятельном развитии дают гражданское общество) со всеобщим (с обществом, правом, законом, правительством).

2) Воля, деятельность индивидуумов есть то посредствующее звено, благодаря которому удовлетворяются потребности в обществе, праве и т. д., равно как и общество, право и т. д. получают благодаря ей наполнение и осуществление.

3) Но всеобщее (государство, правительство, право) есть та субстанциальная середина, в которой индивидуумы и их удовлетворение находят и получают свою наполненную реальность, свое опосредствование и устойчивое существование. Каждое из этих определений, в то время как опосредствование смыкает его с другим крайним членом, смыкается в этом самом процессе с самим собой, продуцирует себя, и это продуцирование себя есть самосохранение. Лишь посредством природы этого смыкания, посредством этих трех умозаключений с одними и теми же терминами подлинно постигается целое в его организации.

§ 199

Непосредственность существования, которой объекты обладают в абсолютном механизме, подвергается в себе отрицанию тем, что самостоятельность этих объектов опосредствуется их отношениями друг с другом, следовательно, их несамостоятельностью. Таким образом, объект должен быть положен как небезразличный (different) в своем существовании к своему другому.

О ПОДМЕНЕ ПОНЯТИЯ ЕВРЕЕВ МАВРАМИ (КАРФАГЕН), АССИРИЙЦАМИ (ВАВИЛОН), ГЕРМАНЦАМИ (РИМ)

Первое умозаключение есть умозаключение наличного бытия, или качественное умозаключение. Его форма есть 1)  Е – О – В,  т. е. некий субъект как единичное смыкается с  неким всеобщим определением посредством некоего качества.

Но бессилие природы привело к тому, что логические формы не воплощаются в чистом виде, и еврей подменен мавром/германцем/римлянином, и Израиль − Карфагеном/Рейхом/Римом.

ЧТО И КАК ДОЛЖНО БЫТЬ

Израиль (Е) посредством духа/веры евреев (О) смыкается с абсолютом (В)

=

Еврей (Е) посредством духа Израиля (О) смыкается с идеей Бога (В)  - истинное тождество и жизнь.

ПОДМЕНА ПОНЯТИЙ И КАТЕГОРИЙ

Подмена единичного (еврея - мавром) и особенного (Израиля - палестиной) есть ложное тождество и смерть.

ГЕОРГ ВИЛЬГЕЛЬМ ФРИДРИХ ГЕГЕЛЬ

ФИЛОСОФИЯ ПРАВА

   ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

Технический конспект (К.Н.)

Данная работа отличается от обычного компендия прежде всего своим методом, который играет в ней руководящую роль. А существенное отличие философского способа перехода от одного вопроса к другому и научного доказательства, спекулятивного способа познания вообще, от других способов познания является предпосылкой, из которой мы здесь исходим. Лишь понимание необходимости такого различия может вывести философию из того состояния позорного упадка, в котором она в настоящее время пребывает. Правда, многие поняли или скорее почувствовали, чем поняли, что для спекулятивной науки недостаточно форм и правил прежней логики — дефиниций, делений и умозаключений, представляющих собой правила рассудочного познания; тогда они отбросили эти правила, видя в них лишь оковы, чтобы произвольно говорить то, что им велит сердце, фантазия или случайное созерцание; а поскольку обойтись без рефлексии и соотношения мыслей невозможно, они бессознательно продолжают следовать презираемому ими методу самого обыкновенного умозаключения и рассуждения. Природу спекулятивного знания я подробно разработал в моей «Науке логики»... как все произведение в целом, так и разработка его разделов имеют своим основанием дух логики... речь здесь идет о науке, а в науке содержание существенно связано с формой.

... мы видим, что истины, провозглашаемые в качестве таковых одними, вытесняются и отбрасываются такими же истинами, щедро распространяемыми другими. Как же выявить в этом столкновении истин то, что есть не старое или новое, а пребывающее, как выявить его среди этих бесформенно растекающихся мнений, как отличить и утвердить его, если не посредством науки?

К тому же истина о праве, нравственности, государстве столь же стара, сколь открыто дана в публичных законах, публичной морали, религии и общеизвестна. В чем же еще нуждается эта истина, поскольку мыслящий дух не удовлетворяется обладанием ею таким наиболее доступным для него образом, если не в том, чтобы ее постигли и чтобы самому по себе разумному содержанию была придана разумная форма, дабы оно явилось оправданным для свободного мышления, которое не может остановиться на данном, независимо от того, основано ли оно на внешнем положительном авторитете государства, на общем согласии людей, на авторитете внутреннего чувства и сердца и непосредственно определяющем свидетельстве духа, исходит из себя и именно поэтому требует знания себя в глубочайшем единении с истиной?

Позиция непредубежденного человека проста и состоит в том, что он с доверием и убежденностью придерживается публично признанной истины и строит на этой прочной основе свой образ действий и надежное положение в жизни. Против этой простой позиции выдвигают мнимое затруднение: каким же образом можно из бесконечно различных мнений выявить и отличить то, которое является общепризнанным и значимым? И это сомнение легко можно принять за правое и истинно серьезное отношение к делу. Однако на самом деле те, кто гордится указанием на это затруднение, не видят из-за деревьев леса, и здесь имеются лишь те сомнение и затруднение, которые они сами создают. Более того, выдвигаемые ими сомнение и затруднение служат доказательством того, что им нужно нечто другое, не общепризнанное и значимое, не субстанция правого и нравственного. И если бы ими действительно руководила забота об этом, а не суетность и стремление к особенности своего мнения и бытия, то они держались бы субстанциально правого, а именно велений нравственности и государства, и строили бы соответственно этому свою жизнь. Дальнейшая трудность проистекает из того, что человек мыслит и ищет в мышлении свою свободу и основания нравственности. Это право, сколь оно ни возвышенно, ни божественно, превращается, однако, в неправо (Unrecht), и если мышление состоит лишь в том, что знает себя свободным только тогда, когда отступает от общепризнанного и значимого и может изобрести для себя нечто особенное.

Представление, будто свобода мышления и духа доказывается вообще лишь отступлением от публично признанного и даже враждебностью к нему, наиболее укоренилось в наше время по отношению к государству, и соответственно этому странным образом кажется, что философия имеет своей существенной задачей дать теорию, причем теорию новую и особенную. Наблюдая за возникновением этого представления и связанной с ним деятельности, можно подумать, что на свете еще не было ни государства, ни государственного устройства, что их нет и теперь, что лишь теперь — и это теперь все еще длится — надлежит начинать все с самого начала и нравственный мир только и ждал подобного теперешнего измышления, вникания и обоснования. Относительно природы допускают, что философия должна познавать ее как она есть, что философский камень находится где-то, но где-то в самой природе, что она разумна в себе и что задача знания исследовать и постигать в понятиях этот присутствующий в ней действительный разум, исследовать и постигать не появляющиеся на поверхности образования и случайности, а ее вечную гармонию в качестве ее имманентного закона и сущности. Напротив, нравственный мир, государство, разум, каким он осуществляет себя в сфере самосознания, не должен, по их мнению, обладать счастьем быть разумом, который в самом деле достиг в этой сфере силы и власти, утвердился и пребывает в ней. Духовный универсум должен быть предоставлен случаю и произволу, должен быть покинут Богом, так что, согласно этому атеизму в области нравственного мира, истинное находится вне его, но вместе с тем, так как в нем должен быть и разум, истинное есть только проблема. Это дает право каждому мышлению, даже является его обязанностью, заняться этой проблемой, но не для того чтобы искать философский камень, ибо благодаря философствованию нашего времени мы избавлены от поисков и каждый уверен, что он непосредственно, как он есть, обладает этим камнем.

Случается, правда, что те, кто живет в этой действительности государства и чьи знания и стремления находят в ней удовлетворение,— а их много, даже больше тех, кто это знает и сознает, ибо в сущности таковы все — что, следовательно, по крайней мере те, кто сознательно находит свое удовлетворение в государстве, смеются над этими попытками и уверениями и относятся к ним как к пустой игре, забавной или несколько более серьезной, потешной или опасной. Эта беспокойная деятельность рефлексии и суетности, так же как и отношение, которое она встречает, была бы лишь делом для себя, по-своему развивающимся в себе, если бы в результате всего этого не вызывала презрения и не дискредитировалась философия вообще. Худший вид такого презрения заключается в том, что, как уже было сказано, каждый убежден, что он без особых усилий может разобраться в философии и высказать о ней свое суждение. Ни одному искусству, ни одной науке не выказывается эта последняя степень презрения, никто не предполагает, что обладает ими исконно.

И в самом деле, то, что философия новейшего времени предлагала нам с величайшей самоуверенностью в своих высказываниях о государстве, пожалуй, действительно давало право каждому желающему участвовать в обсуждении вопроса, питать уверенность в том, что он без всякой подготовки может высказывать подобные мысли и тем самым обрести доказательство в обладании философией. К тому же так называемая философия со всей определенностью высказала, что само истинное познано быть не может, что истинным о нравственных предметах, прежде всего о государстве, правительстве и государственном строе, является то, что каждый ощущает в своем сердце, душе и вдохновении. Чего только не преподносили, в особенности юношеству, по этим вопросам! И юношество слушало. «Возлюбленному своему он ниспосылает во сне» — этот стих применяют к науке, и тем самым каждый спящий стал причислять себя к возлюбленным Божиим. Разумеется, соответствующее он и получал во сне понятий. Глава этого поверхностного мышления, именующего себя философствованием, господин Фриз не постеснялся в речи, произнесенной им на получившем печальную известность публичном торжестве, дать следующее представление о государстве и государственном устройстве: «У народа, у которого господствовал бы подлинный дух общности, в каждое общественное дело привходила бы жизнь снизу, из народа; каждой отдельной отрасли народного образования и служения народу посвящали бы себя живые общественные союзы, неразрывно объединенные священными узами дружбы», и т. п. Таков основной смысл поверхностности; вместо того чтобы полагать в основание науки развитие мысли и понятия, она основывает ее на непосредственном восприятии и случайном воображении; вместе с тем она растворяет богатую расчлененность нравственного в себе, которая и есть государство,— архитектонику ее разумности, порождающую посредством определенного различения сфер публичной жизни и их правомерности, посредством строгой соразмерности, приданной каждой колонне, арке и контрфорсу, силу целого из гармонии его членов,— растворяет это завершенное здание в смеси побуждений «сердца, дружбы и вдохновения». Подобно тому, по Эпикуру, как мир вообще, так и, согласно этим представлениям, нравственный мир должен быть отдан — хотя этого, конечно, не происходит — во власть субъективной случайности мнения и произвола. Этим простым домашним средством, сводящимся к тому, чтобы основывать на чувстве то, что представляет собой работу разума и его понимания,— работу, совершавшуюся в течение многих тысячелетий, мы, правда, освобождаемся от всех усилий разумного понимания и познания, руководимого спекулятивным понятием. У Гёте — это достаточный авторитет; Мефистофель говорит об этом примерно следующее, я цитировал это также в другой связи:

Лишь презирай свой ум, да знанья светлый луч,

Все высшее, чем человек могуч,

Тебя освоит дух лукавый,—

Тогда ты мой без дальних слов! 

Легко себе представить, что подобное воззрение принимает также образ благочестия, ибо в чем только это поверхностное мышление не искало опоры! Его сторонники полагали, что с помощью благочестия и Библии они обрели высшее право относиться с презрением к нравственному порядку и объективности законов. Ибо и благочестие также превращает развернутую в мире в органическое царство истину в более простое созерцание чувства. Однако в той мере, в какой благочестие истинно, оно отказывается от формы чувства, как только выходит за пределы внутреннего переживания и вступает в полосу яркого света дня, развернутого и открытого богатства идеи; оно приносит из своего внутреннего служения Богу почитание в себе и для себя сущей истины, возвышающейся над субъективной формой чувства, и почитание законов.

Можно при этом отметить особую форму нечистой совести, проявляющуюся в том виде красноречия, которым кичится эта поверхностность; причем прежде всего она сказывается в том, что там, где в ней более всего отсутствует дух, она больше всего говорит о духе; там, где она наиболее мертвенна и суха, она чаще всего употребляет слова жизнь и ввести в жизнь, где она проявляет величайшее, свойственное пустому высокомерию себялюбие, она чаще всего говорит о народе. Но особо ее отличает ненависть к закону. В том, что право и нравственность и подлинный мир права и нравственного постигают себя посредством мысли, посредством мысли сообщают себе форму разумности, а именно всеобщность и определенность, в этом, в законе, это чувство, оставляющее за собой право на произвол, эта совесть, перемещающая правое в область субъективного убеждения, с полным основанием видят наиболее враждебное себе. Форма правого как обязанности и закона воспринимается этим чувством как мертвая, холодная буква, как оковы, ибо оно не познает в нем самого себя, не познает себя в нем свободным, поскольку закон есть разум предмета, и этот разум не дозволяет чувству согреваться своей собственной частной обособленностью. Поэтому закон, как мы заметили где-то в данной работе,— тот признак, по которому можно отличить ложных братьев и друзей так называемого народа.

Так как произвольное извращение присвоило себе название философии и в широкой публике сложилось представление, будто такого рода измышления и есть философия, то стало едва ли не бесчестным говорить философски о природе государства; и нельзя сетовать на то, что порядочные люди выражают нетерпение, как только услышат, что речь идет о философской науке, о государстве. Еще менее приходится удивляться тому, что правительства обратили наконец внимание на подобное философствование, ибо у нас философия вообще не является, подобно тому как это было у греков, частным искусством, а существует как официальное занятие, затрагивающее жизнь общества, и находит свое применение преимущественно или даже единственно на государственной службе. Если правительства выказали такое доверие своим посвятившим себя этой (§ 258)специальности ученым, что всецело положились на них во всем том, что касается разработки и содержания философии,— хотя кое-где это было, пожалуй, не столько доверием, сколько равнодушием к самой науке, и кафедра ее была оставлена лишь в силу традиции (во Франции, насколько мне известно, кафедры метафизики были во всяком случае действительно упразднены),— то им в ряде случаев дурно отплатили за это доверие; там же, где можно скорее говорить о равнодушии, результат, исчезновение основательного познания, следует рассматривать как кару за подобное равнодушие. На первый взгляд может казаться, что поверхностность больше всего соответствует по крайней мере внешнему порядку и спокойствию, так как она не только не касается субстанции вещей, но даже не подозревает о ее существовании; следовательно, против нее, казалось бы, ничего нельзя иметь, по крайней мере в полицейском отношении, если отвлечься от того, что государство нуждается также в глубоком образовании и понимании и требует удовлетворения этой потребности от науки. Однако поверхностность в философии, поскольку она касается вопросов нравственности, права и долга вообще, приходит по логике вещей к тем принципам, которые и составляют поверхностность в этой сфере, к принципам софистов, так хорошо нам известным из сочинений Платона, — к принципам, основывающим то, что есть право, на субъективных целях и мнениях, на субъективном чувстве и частном убеждении, к принципам, ведущим к уничтожению как внутренней нравственности, добропорядочности и совести, любви и права в отношениях между частными лицами, так и публичного порядка и государственных законов. Значение, которое такие явления должны обрести для правительств, нельзя устранить ссылкой на звание, опирающееся на оказанное доверие и авторитет должности, способное предъявить государству требование не препятствовать тому, что замутняет субстанциальный источник поступков, всеобщие принципы, не препятствовать даже проявляемому упорству, как будто так оно и должно быть. Кому Бог дает должность, тому он дает и ум,— гласит шутливая пословица, которую вряд ли кто-нибудь станет воспринимать всерьез в наше время.

В том, что правительства в силу обстоятельств вспомнили о важности философствования, нельзя не усмотреть момент покровительства и поощрения, в котором в ряде аспектов стало нуждаться занятие философией. Ибо когда мы видим, что в столь многочисленных сочинениях по положительным наукам, а также в религиозно-назидательной и другой литературе неопределенного содержания не только высказывается то презрение к философии, о котором мы говорили выше, что те, кто обнаружил, что они полностью отстали в культуре мышления и что философия для них нечто совершенно чуждое, не только трактуют ее как то, с чем они уже давно покончили, но и выступают против философии, объявляют ее содержание — постигающее в понятиях познание Бога и физической и духовной природы, познание истины — нелепым и даже греховным притязанием; когда мы видим, как обвиняют, унижают и осуждают разум, и вновь разум, и в бесконечных повторениях разум, или когда нам по крайней мере дают понять, сколь обременительны для значительной части деятельности, именуемой научной, все-таки неотвратимые притязания понятия,— когда, повторяю, перед тобой возникают подобные явления, то едва ли не приходишь к мысли, что с этой стороны традиция не встретила бы уважения и не была бы достаточным основанием, чтобы обеспечить занятиям философией терпимость и официальное существование *. Распространенные в наше время декламации и обвинения против философии представляют странное зрелище: с одной стороны, они получают свое оправдание в той поверхностности, до которой деградировала эта наука, с другой — сами коренятся в той сфере, против которой они столь неблагодарно направляют свои нападки.

Ибо тем, что так называемое философствование объявило познание истины глупой затеей, оно нивелировало все мысли и все предметы — подобно тому как римские императоры в своем деспотизме уравняли патрициев и рабов, добродетель и порок, честь и бесчестье, знание и невежество,— так что понятия истинного, законы нравственности оказываются не чем иным, как мнениями и субъективными убеждениями, и самые

* Подобные мысли пришли мне в голову при чтении письма Иоганна Мюллера (Werke, Teil VII. S. 56. Tubingen, 1810-1812), где он, говоря о положении в Риме в 1803 г., когда этот город находился под французским владычеством, пишет среди прочего следующее: «Профессор, которого спросили, каково положение публичных учебных заведений, ответил: On les tolere comme Ics bordels» (Их терпят, как бордели). Мы иногда можем услышать, как даже рекомендуют заниматься так называемым учением о разуме, а именно логикой, исходя, по-видимому, из убеждения, что ее как сухую и бесплодную науку либо вообще не станут изучать, либо, если это иногда и случится, найдут в ней лишь бессодержательные, следовательно, ничего не дающие и ничему не вредящие формулы, и тем самым эта рекомендация никоим образом не принесет вреда, хотя не принесет и пользы.

преступные принципы обладают в качестве убеждений равным с этими законами достоинством, а всякий объект, каким бы пустым и частным он ни был, всякий, пусть даже самый незначительный, вопрос обладают таким же достоинством, как то, что составляет интерес всех мыслящих людей и служит узами нравственного мира.

Поэтому следует признать счастьем для науки в действительности, как мы уже указали,— это действительно необходимость, коренящаяся в природе предмета,— что это философствование, которое в качестве школьной премудрости могло и далее ткать свою нить, пришло в близкое соприкосновение с действительностью, в которой к принципам права и обязанностей относятся со всей серьезностью и которая живет в свете сознания этих принципов, и что таким образом дело дошло до открытого разрыва. Именно в вопросе об отношении философии к действительности и господствуют недоразумения, и тем самым я возвращаюсь к тому, на что указал раньше: философия, именно потому что она есть проникновение в разумное, есть постижение наличного и действительного, а не выставление потустороннего начала, которое бог знает где существует, вернее, можно с уверенностью сказать где, а именно в заблуждении одностороннего, пустого резонирования. В ходе дальнейшего изложения я замечаю, что даже платоновская республика, которая вошла в пословицу как образец пустого идеала, по существу отражала не что иное, как природу греческой нравственности, и что затем Платон в сознании врывающегося в нее более глубокого принципа, который непосредственно мог в ней выступить только как еще не удовлетворенное стремление и, следовательно, как гибель, должен был, исходя именно из этого стремления, искать помощь против него; однако искать эту помощь, которая должна была прийти свыше, он мог ближайшим образом только во внешней особенной форме греческой нравственности, посредством нее он полагал преодолеть этот гибельный принцип и тем самым глубоко ранил ее глубокое влечение, свободную бесконечную личность. Но тем самым Платон проявил величие своего духа в том, что именно тот принцип, вокруг которого вращается отличительная особенность его идеи, и есть та ось, вокруг которой вращалось тогда предстоящее преобразование мира.

Что разумно, то действительно;

и что действительно, то разумно.

Этого убеждения придерживается каждое непосредственное сознание, как и философия, и из этого убеждения философия исходит в своем рассмотрении как духовного, так и природного универсума. Если рефлексия, чувство или какая бы то ни было форма субъективного сознания рассматривает настоящее как нечто суетное, считает, что она превзошла его и обладает лучшим знанием, то она пребывает в суетности, а так как она сама обладает действительностью лишь в настоящем, то она сама лишь суетность.

Если же, напротив, идея считается тем, что есть не более, чем идея, представление в некоем мнении, то с помощью философии мы приходим к пониманию того, что действительна только идея. Все дело в том, чтобы в видимости временного и преходящего познать субстанцию, которая имманентна, и вечное, которое присутствует в настоящем.

Ибо, вступая в своей действительности одновременно и во внешнее существование, разумное, синоним идеи, выступает в бесконечном богатстве форм, явлений и образований, окружает свое ядро пестрой корой, в которой прежде всего застревает сознание, через которую проникает лишь понятие, чтобы нащупать внутренний пульс и ощутить его биение также и во внешних образованиях. Однако бесконечно многообразные отношения, образующиеся в этой внешней оболочке благодаря свечению в нее сущности, этот бесконечный материал и его регулирование, не есть предмет философии. В противном случае она вмешалась бы в ход вещей, ее не касающийся; в этой области она может не трудиться давать добрые советы; Платон мог бы воздержаться от рекомендации нянькам не стоять с детьми на одном месте, а всегда качать их, и Фихте мог бы воздержаться от конструирования, как это тогда называли, усовершенствования паспортной системы, которое сводилось к тому, что в паспорта подозрительных лиц помещались не только их приметы, но и их изображения. В такого рода измышлениях нет и следа философии, и она тем более может отказаться от подобной сверхпремудрости, что по отношению к этой бесконечной массе предметов она должна проявить величайшую либеральность. Тем самым наука покажет, что она далека от той ненависти, которую суетное всезнание питает к множеству обстоятельств и учреждений,— от ненависти, в которой мелочность находит свое величайшее удовлетворение, так как только таким образом она обретает чувство собственного достоинства. Итак, данная работа, поскольку в ней содержится наука о государстве, будет попыткой постичь и изобразить государство как нечто разумное в себе. В качестве философского сочинения она должна быть дальше всего от того, чтобы конструировать государство таким, каким оно должно быть; содержащееся в нем поучение не может быть направлено на то,чтобы поучать государство, каким ему следует быть; его цель лишь показать, как государство, этот нравственный универсум, должно быть познано.

Idon Rodox idon cai to phdhma.

Hic Rhous, hic saltus.   

Задача философии — постичь то, что есть, ибо то, что есть, есть разум. Что же касается отдельных людей, то уж, конечно, каждый из них сын своего времени; и философия есть также время, постигнутое в мысли. Столь же нелепо предполагать, что какая-либо философия может выйти за пределы современного ей мира, сколь нелепо предполагать, что индивид способен перепрыгнуть через свою эпоху, перепрыгнуть через Родос. Если же его теория в самом деле выходит за ее пределы, если он строит мир, каким он должен быть, то этот мир, правда, существует, но только в его мнении, в этом податливом материале, позволяющем строить что угодно.       Несколько перефразированное вышеприведенное высказывание гласило бы:

Здесь роза, здесь танцуй.

То, что лежит между разумом как сознающим себя духом и разумом как наличной действительностью, что отделяет первый от второго и не позволяет обрести в нем удовлетворение, представляет собой оковы какой-нибудь абстракции, не достигшей освобождения в понятии. Познать разум как розу на кресте современности и возрадоваться ей — это разумное понимание есть примирение с действительностью, которое философия дает тем, кто однажды услышал внутренний голос, требовавший постижения в понятиях и сохранения субъективной свободы не в особенном и случайном, а в том, что есть в себе и для себя.

Это составляет также конкретный смысл того, что выше было более абстрактно обозначено как единство формы и содержания, ибо форма в ее конкретнейшем значении есть разум как постигающее в понятиях познание, а содержание есть разум как субстанциальная сущность нравственной и природной действительности; осознанное тождество обоих есть философская идея. Есть какое-то великое упрямство, упрямство, которое делает честь человеку, в решении не признавать никакого нравственного убеждения, пока оно не получит оправдания посредством мысли, и это упрямство представляет собой характерную черту нового времени, а также является принципом протестантизма. То, что Лютер 20 впервые воспринял в чувстве и свидетельстве духа как веру, это же достигший большей зрелости дух стремится охватить в понятии, освободить себя таким образом в настоящем и посредством этого найти себя в нем. То, что гласит ставший знаменитым афоризм — половинчатая философия отдаляет от Бога (это та же половинчатость, которая полагает познание в приближении к истине), истинная же философия приводит к Богу,— относится и к государству. Подобно тому как разум не удовлетворяется приближением, которое ни холодно, ни горячо, и поэтому извергается, он не удовлетворяется и холодным отчаянием, допускающим, что во временной жизни все плохо или в лучшем случае посредственно, но ничего другого в ней нечего и ждать и только поэтому следует примириться с действительностью; познание дает нам более тесное примирение с ней.

Что же касается поучения, каким мир должен быть, то к сказанному выше можно добавить, что для этого философия всегда приходит слишком поздно. В качестве мысли о мире она появляется лишь после того, как действительность закончила процесс своего формирования и достигла своего завершения. То, чему нас учит понятие, необходимо показывает и история,— что лишь в пору зрелости действительности идеальное выступает наряду с реальным и строит для себя в образе интеллектуального царства тот же мир, постигнутый в своей субстанции. Когда философия начинает рисовать своей серой краской по серому, тогда некая форма жизни стала старой, но серым по серому ее омолодить нельзя, можно только понять; сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек.

Но пора окончить это предисловие; в качестве предисловия оно должно было лишь внешне и субъективно сказать несколько слов о точке зрения произведения, которому оно предпослано. Говорить о каком-нибудь содержании философски можно, только трактуя его научно и объективно; по той же причине возражения иного рода, чем научное рассмотрение самого предмета, автор вынужден будет считать лишь субъективным послесловием и необоснованными уверениями и останется к ним равнодушным.

Берлин, 25 июня 1820 г.

Прибавление. Существуют законы двоякого рода: законы природы и законы права. Законы природы абсолютны и имеют силу так, как они есть: они не допускают ограничения, хотя в некоторых случаях могут быть и нарушены. Чтобы знать, в чем состоит закон природы, мы должны постигнуть природу, ибо эти законы верны; ложными могут быть лишь наши представления о них. Мерило этих законов находится вне нас, и наше познание ничего им не прибавляет, ни в чем не способствует им: глубже может стать только наше познание их. Знание права, с одной стороны, такое же, с другой — иное. Мы узнаем эти законы тоже просто такими, как они есть: так более или менее знает их гражданин, и изучающий позитивное право юрист также исходит из того, что дано. Различие между этими двумя типами законов состоит в том, что при изучении правовых законов действует дух рассмотрения и уже само различие законов заставляет обратить внимание на то, что они не абсолютны. Правовые законы — это законы, идущие от людей. Внутренний голос может либо вступить с ними в коллизию, либо согласиться с ними. Человек не останавливается на налично сущем, а утверждает, что внутри себя обладает масштабом правого: он может подчиниться необходимости и власти внешнего авторитета, но никогда не подчиняется им так, как необходимости природы, ибо его внутренняя сущность всегда говорит ему, как должно быть, и он в себе самом находит подтверждение или неподтверждение того, что имеет силу закона. В природе величайшая истина состоит в том, что закон вообще существует. В законах права предписание имеет силу не потому, что оно существует, и каждый человек требует, чтобы оно соответствовало его собственному критерию. Здесь, следовательно, возможна коллизия между тем, что есть, и тем, что должно быть, между в себе и для себя сущим правом, остающимся неизменным, и произвольным определением того, что есть право. Такое разделение и такую борьбу мы обнаруживаем лишь в области духа, а так как это преимущество духа как будто ведет к раздору и бедствиям, то нам часто предлагают обратиться от произвола жизни к изучению природы и видеть в ней образец для себя. Однако именно эти противоположности между правом в себе и для себя и тем, чему произвол сообщает силу права, вызывают потребность основательно изучить право. В праве человек должен найти свой разум, должен, следовательно, рассматривать разумность права, и этим занимается наша наука в отличие от позитивной юриспруденции, которая часто имеет дело лишь с противоречиями. В наше время эта потребность стала еще более настоятельной, ибо в прежние времена к существовавшим законам еще питали благоговейное уважение; теперь же образованность эпохи приняла другое направление, и во главе всего, что должно быть признано значимым, стала мысль. Теории противопоставляют себя существующему и претендуют на то, чтобы самими по себе являться правильными и необходимыми. Поэтому теперь возникает особая потребность познать и постигнуть мысли, лежащие в основе права. Поскольку мысль возвысилась до существенной формы, надо стремиться понять и право как мысль. Может показаться, что понимание права как мысли открывает путь к случайным мнениям, однако истинная мысль не есть мнение о предмете, а понятие самого предмета. Понятие предмета не дается нам от природы. У каждого человека есть пальцы, он может получить кисть и краски, но это еще не делает его художником. Так же обстоит дело и с мышлением. Мысль о праве не есть нечто такое, чем каждый обладает непосредственно; лишь правильное мышление есть знание и познание предмета, и поэтому наше познание должно быть научным.

Две тысячи лет идет иудейская война. Реформа римского права - Революция Преображения. Мошиах

ИУДЕЙСКАЯ ВОЙНА. РЕВОЛЮЦИЯ ПРЕОБРАЖЕНИЯ

МОШИАХ ≡ РЕВОЛЮЦИЯ ПРЕОБРАЖЕНИЯ

О, плачь о тех, в чьем прахе Вавилон,

Чьи храмы пусты, чья отчизна — сон!

О смолкшей арфе Иудеи плачь:

Там, где жил бог, теперь живет палач.

Где смоет Израиль с израненных ног

Засохшую кровь бесконечных дорог?

И где же напев Иудеи найти,

Что вызовет трепет, забытый почти?

Ноги в дороге избиты, измучена грудь;

Где ты спасешься? Приют обретешь где-нибудь?

Норы — для лис, а для ласточек — тысячи гнезд,

Для человека — отчизна, а для Иудеи — погост.

ЗА БАБУШЕК И ДЕДУШЕК                        ЗА МАМУ И ОТЦА

УБИТЬ НЕЛЬЗЯ ОСТАВИТЬ

УБИТЬ НЕЛЬЗЯ ОСТАВИТЬ

Трус, ничтожная скотина

Разрушитель Храма!

Бей сефарда! Режь гумьера

Сарацина-хама!

О НЕМОМ НАРОДЕ

ПРЕДВЕСТИЕ АРАБСКИХ ПОГРОМОВ

Проект заявления в полицию

о ГЕНОЦИДе ЕВРЕЕВ НА ТРАНСПОРТЕ

Вечером 6 августа 2023 г. я вошел в городской автобус и сел на первое сидение. В самом начале поездки водитель автобуса угрожающе посмотрел на меня и сказал: «Ты неделю назад сидел на этом сидении и украл мои очки». Я сказал, что это выдумка. Он принял агрессивный вид, показывая, что намерен довести свою задумку до тяжелого конца, накалял атмосферу и требовал очки. Понимая, что он от меня не отстанет и что я должен буду обратиться в полицию, я сфотографировал его для предъявления полиции, если он доведет до драки, как в подворотне, когда бандит требует сигарету. Затем он инсценировал ситуацию, якобы я ему мешаю ему, остановил автобус, высадил пассажиров и куда-то позвонил.

Прошу взять на контроль данный случай, поскольку я езжу этим автобусом, в дальнейшем он может угрожать мне физически. Таким же образом может сказать, что я украл неделю назад с первого сидения его кошелек с деньгами или документами и завязать драку.  

Если подобное случится, я подам жалобу на превышение водителем служебных полномочий и угрозу моей жизни. Не исключено, что будет и другой водитель, которому это передаст мою фотографию для подобной инсценировки. Прошу стереть мое фото из его телефона, чтобы не подвергать меня опасности нападения со стороны его арабских друзей. Впрочем, я не боюсь. Это война арабо-палестино-марокканского фашизма с евреями, которые ее проиграли давно и влачат последний период своего существования в забытьи разума и отчужденном восприятии реальности. Обнаглела от безнаказанности арабская сволочь цепляется к евреям и, как в Хайфе, сжигает ученых и не только. Дело пошло-поехало. Я рассказал, что и как поехало на транспорте Мири Регев, где власть захватили арабы и их духовные псевдоеврейские братья. Партия ваш рулевой. Не идея, партия! Всякое чмо получает государство, потом над ним глумится. Даже на транспорте. А между тем, государство - это я, истина. Он - наш убийца и ваш рулевой.

ЗА РУЛЕМ ПАЛАЧ

РЕФРЕН

О, плачь о нас, в чьем прахе Вавилон,

Чьи храмы пусты, чья отчизна — сон!

О смолкшей арфе Иудеи плачь:

Там, где жил бог, теперь живет палач.

Где смоет Израиль с израненных ног

Засохшую кровь бесконечных дорог?

И где же напев Иудеи найти,

Что вызовет трепет, забытый почти?

Ноги в дороге избиты, измучена грудь;

Где мы спасемся? Приют обретем где-нибудь?

Норы — для лис, а для ласточек — тысячи гнезд,

Для человека — отчизна, а для Иудеи — погост.

Политика правительства и марокканского большинства привела к засилью арабов не только на транспорте, что приведет к погромам с использованием государственного транспорта, когда евреев будут выбрасывать на ходу, что со мной уже было на той же линии год назад, и вывозить евреев автобусами с рейса и расстреливать везде, где будут ждать их арабо-палестинские сообщники бандитов на исламизированном общественном транспорте. Зато партия Нетаниягу получила голоса, неизвестно зачем, когда вся власть в руках марокканцев (сарацинов) и их арабских сообщников по духу.

Я не сказал, что Нетаниягу будет стоять за евреев. Я сказал, что Нетаниягу паллиатив, временная передышка перед окончательным решением еврейского вопроса псевдоевреями всех партий, члены которых перебегают из партии в партию, оставляют за собой своих судей, своих прокуроров, своих последователей во всех партиях, во всех государственных и негосударственных и общественных организациях Израиля.

ЕВРЕЯМ ДИАСПОРЫ

Араб и марокканец, или сарацин/гумьер - это одна исламская душа, единый дух ненависти к евреям, которая выльется в погромы и убийства здесь, в Израиле. Подумайте, прежде чем ехать в эту фашистскую клоаку, где еврейский вопрос уже решен, марокканцы, арабы, палестинцы - этот конгломерат криптогерманцев и ислама имеет решающую силу для ликвидации евреев. Немедленно убрать арабов с транспорта! Но разве это волнует Нетаниягу? Что он понимает во всем, кроме голосов избирателей? Ошибся ли Любавичский Рабби в Нетаниягу или нет? На испытание нет времени, арабы истребляют евреев, воспользовавшись римским правом там, где ни один народ, ни одна нация, ни одно государство не допускают голосования, как евреи. Везде существует право первородства, прикрытое демократией и свободой. Свое первородство Рим "обосновывает" арийскими корнями германской нации. И Россия обосновывает свое первородство арийскими корнями германской нации, поскольку и Рим, и Россия принадлежат Мальтийскому ордену. И Байден служит Мальтийскому ордену. Поэтому во всех так наз. странах господствует Рим с тысячелетней генеалогией римского века. Рим не церемонится: чик-чак, и головы нет. Демократия только у колониальных псов, таких, как Израиль, где шайки партийных ублюдков по программам единого мальтийского центра разыгрывают борьбу, являясь единым субстратом бастардов разных туземных отбросов.

ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ПРОВЕРКИ НА МЕСТНОСТИ

Очистить транспорт и госучреждения от арабов, палестинцев и других врагов еврейского народа, захвативших Израиль и доводящих фашистский переворот до его логического завершения. Евреи проsрали государство, их, то есть вас, друзья, все равно вырежут. Вы не видите сущность происходящего и мыслите абстрактно, глупо и обреченно. Мошиах это разум и воля к свободе, к победе над Римом, сидящим в каждом вашем нерве, который служит вашему врагу. Мошиах тянет вас из рабства. Но как вы поймете рабство, если вы рабы по своему уму и не имеете слов для определения понятий и категорий? Вы в своем уме? Если да, то что ваш ум, как не римское право? Но римское право есть смерть Израиля и палестинская провинция и аль-акса. Да, вы в своем уме, ибо вы не евреи, вы римляне, вас это устраивает. Устраивает арабо-германский фашизм под личиной еврейского государства Израиль. А между тем, я продолжу рассмотрение методов геноцида евреев проксигерманцами, или иранцами (арийцами). Ничего естественного, сплошь бастарды римского века, один центр управления, Мальта.

САРАЦИН-БЕРБЕР-МАВР ПОД ЛИЧИНОЙ ЕВРЕЯ ВАНУНУ − КРЕСТОНОСЕЦ

КимнийEzraElЛевит

2071/06_Маркс

06.08.23

О РАЗДЕЛЕНИИ ЕВРЕЕВ И АРАБО-ПАЛЕСТИНСКИХ УНТЕРМЕНШЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

Транспорт должен быть раздельным. Арабы должны управлять арабским, а евреи еврейским транспортом. Нет и не должно быть свобод грязным арабам, презирающим евреев в еврейском государстве. Даже с точки зрения безопасности и спокойствия евреев. На арабском направлении должны ходить арабские автобусы. Мы должны чувствовать себя в своем еврейском государстве, а животная арабская скотина − уничтожена на корню в Эпоху Мошиаха! Отвоевать города и территории Израиля у арабов путем военного уничтожения грязных подонков, глумящихся над евреями и готовых к исламскому перевороту и погромам. Руководство Израиля низко пало и предало евреев, сдает территории и уничтожает нас в Земле Обетованной, где всякий и каждый партийный и уголовный ублюдок глумится над евреями. Арабо-палестинский террор можно и нужно подавить диктатурой еврейского народа, силой оружия! Пока не поздно. Изгнать из Минтранса марокканскую мафию, связанную с арабскими уголовниками. Ликуд - партия магрибских педерастов, сарацинов, гумьеров, захвативших Израиль и ведущих геноцид еврейского народа. Демократия есть фикция преступников в еврейской шкуре, натянутой на них нацистами Третьего рейха, внедрившего в этнологос Израиля туземные племена Магриба и не только. Хватит убивать нас, паршивые израильские ублюдки под видом евреев! Хватит прятаться под именем евреев, пора открыть вашу поганую нацистскую рожу, прямо заявить, что вы ведете геноцид евреев, вы окончательно решаете еврейский вопрос, называя себя евреями и раввинами, не будучи ни евреями ни раввинами. Война так война. Вы не будете продолжать уничтожение евреев, прикрываясь именем евреев и использовать фашистские суды и прокуратуры, назначенные вами и вашими нацистскими предшественниками под видом евреев! Долой фашистскую диктатуру оборотней в еврейской шкуре! Или Израиль станет еврейским и спасет евреев, или вы будете уничтожены. Если не силой оружия, то силой природы!

Евреи взяли на себя обет верности Богу. Но им не нужен Бог, не нужен Храм, все фальшиво, ложные раввины, как и ложные генералы, прокуроры, судьи. Нет истины еврейского народа, пал народ, неспособен бороться за свое государство и сдал его врагу. Разрушители Храма - это те, кто охраняет аль-аксу, это евреи, которые не являются евреями. Им не нужен Храм, они служат аль-аксе. Произошла во всех отношениях подмена евреев лжеевреями и раввинами дилетантами-самоучками, которым кажется, что они раввины и евреи. Нет, это место гибели еврейского народа, западня. Лучше галут, чем смерть в обмане среди врагов, притворяющихся евреями и убивающих вас и ваших детей. Знайте же, что продажные диссиденты заманили вас в ловушку, из которой вы уже не выйдете. Здесь вас добьют если не сейчас, то ваше ближайшее потомство. Вы - жертва продуманной оперцации геноцида, окончательного решения еврейского вопроса в Израиле. Вы нужны этим ублюдкам с тем, чтобы прикрываться еврейством и уничтожать другие народы Римской империи. Да, это Рим, это тот же Рим. Не обольщайтесь, живыми вы не уйдете, капкан довольно велик для осознания этими ничтожествами, которые называют себя евреями. Молитесь о легкой смерти, если это вам поможет. Иллюзии не помогут, нет еврейской религии, нет еврейского государства, нет еврейского Храма. Есть кровь, обман и смерть в государстве трупов в еврейской шкуре, нет духа, нечем отличить и встретить Мошиаха. Ублюдки, за исключением немногих людей еврейского духа, ублюдки вас подавят и не подавятся. Нельзя допустить, чтобы под видом евреев они убивали весь мир. Нельзя допустить, чтобы убийцы играли роль евреев и подменили их после окончательного решения еврейского вопроса. Печально, но факт. Мошиах сделал свое дело, а евреям не нужно то, что было необходимо Моисею, Давиду, Соломону, Маккавеям, Бар-Кохбе. Вас будут убивать не только в автобусах Мири Регев, вас везде достанут ваши сородичи в еврейской шкуре, которых вы не можете отличить даже от обезьян, называя их более чем людьми, считая их евреями, сынами Бога. Ужас.

КимнийEzraElЛевит

2072/06_Маркс

07.08.23

ГОТОВЫ ЛИ ВЫ ВСТРЕТИТЬ МОШИАХА!

ВЫ ЗА ЭТО ОТВЕТИТЕ

ГОТОВЫ ЛИ ВЫ ВСТРЕТИТЬ МОШИАХА!

Кимний EzraEl Левит 2073/06 Маркс 08.08.23

МОШИАХ. ГЕУЛА

КОНКРЕТНО и ПО СУЩЕСТВУ ДЕЛА

КимнийEzraElЛевит

2073/06_Маркс

08.08.23

ИСПЫТАНИЕ МОШИАХА

Не человек испытывает Мошиаха, а Мошиах человека. Геула есть освобождение человека, народа. Раскрытие сущности вещей, есть познание. Истинный дух познания есть разум. Наш пророк Менахем говорит о познании Бога. Все наши пророки говорят об этом. Но в Израиле, как и во всем мире, существует суд, отказывающийся доказывать истину, и своего мышления в частности, но при том требующий признать все, что ему вздумается. Более того, всякие-якие партийные ублюдки назначают судей которые всяко-яко признают то, что хотят, и не признают того, чего не хотят признать. Таким образом существует римское право, а следовательно, и римское государство и римская церковь, или римская религия, вогнавшая дух в застенки церкви самопровозглашенных знатоков веры Христа. Но у Христа нет церкви, он нес крест римского благополучия и был распят во имя Рима, против которого восстал. У Христа есть учение пророков Израиля, каковым был он сам. Римляне убили Христа как иудея, революционера, не смирившегося с властью фашистов (фашио), явление которых мы видели в ходе так наз. Второй мировой войны. То была война Римской империи, шестилетняя война 1939-1945 гг. с плебеями всех восставших против рабства провинций. Евреи в этой войне сражались против фашизма наравне и вместе с титульными нациями. Одной из главных целей Рима в этой войне было уничтожение евреев, с тем чтобы народ Израиля не мог вернуться на свою землю. Этот процесс идет сегодня в Израиле и во всем мире. Именно поэтому Пророк Менахем - предтеча Мошиаха, сам Мошиах, призывающий евреев вернуться в Землю Израиля, чтобы построить Храм Соломона. Время определено Богом, и народу Израиля дано право доказать свою избранность в Земле Израиля. Не кому-то, а себе доказать, что не умерла воля и вера евреев, растоптанная кровавым Римом. Это долг евреев и путь к спасению. Однако Израиль захвачен Римом, народ Израиля перемешан с инородными племенами, внедренными Римом в плоть и кровь иудеев настолько, что они не различают себя от суррогатных якобы соплеменников, по сути, врагов евреев, − полчищ римских легионеров, преобразившихся в евреев. Этот процесс идет сейчас в Израиле, и я полагал, что Пятерка храбрых и их соратники не устрашатся, ибо Машиах, как сказал Пророк Менахем, на стороне Нетаниягу, и 119 врагов будут побеждены. Но идет контрреформация реформе римского права, и на примере указанного клеветнического пасквиля сотрудников Итамара Бен-Гвира можно видеть отношение человека, гражданина, еврея, защитника невинных, Бен-Гвира к происходящему в его офисе, распространяющем клевету и порочащем добропорядочного работника, прикрываясь преступными методами производственного террора в расчете на старорежимное беззаконие, царящее у власти палестинских соратников псевдоеврейского истеблишмента фактически мальтийского королевства Израиль под личиной ему ненавистного еврейского государства Израиля. Что ж, практика − критерий истины. Процесс запущен, но еще не настолько, чтобы говорить о поражении Пятерки и реставрации римского права фашизма в МНБ и Израиле. Я заставлю ублюдков Бен-Гвира извиниться перед оклеветанной, униженной и растоптанной душой женщины, честно и преданно посвятившей работе долгие и трудные годы жизни в Израиле. Амэн.

Я не допущу, чтобы Министерство национальной безопасности Израиля снова гнало нас на подобные работы!

ТЕХНИЧЕСКИЙ ВОПРОС ПОЛИТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА

Какую нацгвардию способны создать подонки офиса Бен-Гвира и Министерства нацбезопасности, клеветники, заставляющие фирму-посредника написать на неугодную сотрудницу пасквиль, − с тем чтобы выгнать ее, как паршивую собаку, и освободить место для своих выродков, прибирающих к рукам вооруженную до зубов силу геноцида еврейского народа сбродом имперской полицейщины четвертого рейха гумьеров, нацистов в шкуре евреев? Я вас спрашиваю, избранники народа, не способные контролировать даже свои офисы и министерства? Вопрос не закрыт. Еще есть время остановить эту полицейскую машину фашизма в офисах и министерствах, пока она не ворвалась в государство кровавым зверем палестины Римской империи. Они не ставят целью Храм, они ставят целью геноцид евреев на Храмовой горе! Никто из них не восходил к вершинам еврейского духа, но пасквили в полицейской общине мавров, гумьеров, имеют право именем вооруженной силы королей Марокко и Иордании, всех арабских недоносков Третьего рейха, насилующих обоссавшихся у стены плача плебеев Торы во главе с Агасфером Нетаниягу. Пролятие Израиля окончательно решает еврейский вопрос. Но Мошиах вас не пощадит. Цели ваши низменны, задачи ваши порочны, высоты духа в вас не просвечиваются. Клеветникам из офиса и Министерства нацбезопасности Бен-Гвира придет конец. И чем раньше, тем лучше. Я заставлю вас извиниться перед женщиной, которую вы оклеветали, оскорбили, унизили и выгнали, как весь народ Израиля.

НАРОДУ ИЗРАИЛЯ

Выходите на улицы, это банда паршивых марокканских ублюдков, гумьеров. И если они творят произвол над беззащитной, честной трудолюбивой женщиной, то что они, вооруженные до зубов, сотворят с вами, с нами, с народом Израиля! Остановите их, эту трусливую сопливую команду диктатуры жандармских офисов Израиля.

Все правительства Израиля служат палестине, Риму, имея за границей то, что имеют бастарды пятой колонны Рейха, передислоцирующегося в межгосударственной среде обитания Агасфера, вечного жида, ложного еврея, выдающего себя за религиозного праведника. Спецслужбы, армия, полиция государств совокупной идеальной  Римской империи контролируются пятой колонной бастардов всех этносов, в том числе еврейского профиля. В настоящее время, как было задумано нацистскими создателями Израиля, идет процесс подмены евреев крипто арабским и проксигерманским контингентом, происходит существенная подмена, тотальное замещение евреев суррогатным этносом, идет этнологическая, расовая война Рима с евреями, всеобъемлющий захват и контроль медицинских центров и военных лабораторий позволяет говорить о биологической войне с евреями в Израиле всеми средствами Израиля. Происходит метаморфоз Израиля в государство третьего-четвертого рейха, идет окончательное решение еврейского вопроса. Нетаниягу и не только выделяет на обучение арабов и подобных ублюдков миллиарды, способствуя уничтожению еврейского народа и созданию палестинского образования в буквальном смысле слова под личиной Израиля. Для евреев в СССР была планка 5%, то для арабов в Израиле вообще нет планки, бастарды всех правительств Израиля подменили евреев арабами с обеспеченным высшим образованием и дали им рычаги уничтожения евреев, превратив Израиль в гетто для евреев.

Нетаниягу, как все бастарды, не имеет ничего общего с иудаизмом, у него была возможность доказать иное, но он враг Храма, пристраивает во власть нацистов больше, чем его предшественники. Гетто для евреев охраняет полиция, евреев убивают в армии и на гражданке, в стране и за границей те, кто контролирует министерства, бизнес, финансы, образование, все сферы государства, особенно Минздрав и МВД. Нет еврейской религии, есть фашистская подмена евреев паразитами всех мастей, убийцы еврейского народа, покрываемые Нетаниягу не хуже, чем всеми другими оборотнями третьего-четвертого рейха. Шестнадцать лет заключения Задорова - это прокуратура, суды, следствие, идеологи, партии фашистского Израиля, опустившегося до гомосексуального  насилия над детьми, предназначенными для утех псевдоевреев Нетаниягу, стремящихся получить гвардию гумьерских убийц остатков еврейского плебса в Израиле и за рубежом. Союз с Марокко заключен, Карфаген не у дверей, а в сердце Израиля и действует силами и средствами Израиля под видом евреев и против евреев во всем мире. Лицемерие "религиозного" Нетаниягу очевидно: аль-акса - вот его духовный дом и его религиозная константа. Гумьеры и германцы под видом евреев во главе армии и полиции и ШАБАК обеспечивают убийство евреев в армии, на службе, везде и всегда, где и когда это нужно арабскому и германскому руководству страны под ложным названием Израиль. Твари всех правительств действуют методами гестапо, откeда прибывали их предки и кому служат они, их потомки, молящиеся дьяволу под видом еврейских пророков. Не то, далеко не то желанное еврейское счастье, которого в Освенциме было больше, ибо была надежда, которой уже нет у евреев в Израиле и во всем мире.

ИТАМАРУ БЕН-ГВИРУ, АГАСФЕРУ РИМА

Почему вас и не только вас нельзя допускать к власти? Религиозное воображение не есть научное соображение и тем более научное мышление. Согласно разумному умозаключению, еврейской религии нет, но, если считать религией банду оборотней в кипах, то религия есть, но не еврейская, а марокканская под видом еврейской, ибо захват Израиля неевреями в еврейской шкуре имеет необратимый характер войны Карфагена с Иерусалимом. Мы видим, кто такой Нетаниягу как и все псевдоевреи Израиля. Мы видим, что такое Нетаниягу и не только, мы видим, что Израиль - государства фашизма, античная римская империя в генеалогии патрициев римского века, действующих пятой колонной во всех провинциях империи, условно называемых государствами или же странами. Нетаниягу, как и все римские евреи, исполняет роль капо, прикрываясь иудаизмом, исполняя волю императоров и гнобя плебеев своего вида. Это рабство прикрывается переменно, но постоянно исполняющими роль евреев бастардами всех партий фашистского палестинского образования, терроризирующего еврейский плебс, мифологически уверовавший в свое отечество. Нет, это не отечество, это вонючая клоака нацистских и постнацистских ублюдков под видом евреев, оборотни в еврейской шкуре окончательно разрешают еврейский вопрос на глазах евреев, и Нетаниягу, как все бастарды, обеспечивает финансами арабскую весну под видом, с одной стороны, налаживания мирного сосуществования арабов и евреев, но с другой стороны, − палестинского сопротивления "еврейскому насилию". И евреи верят, что их спасет Мессия. Нет! Вы продали веру нацистам в еврейской шкуре, маврам, гумьерам, германцам, которых вы называете евреми. Расплата неминуема, аль-акса это вы, маленькие жидовские хлюпики, агасферы Рима.

Что касается оскорбления и незаконного изгнания твоими недоумками моей жены, скажу, с пользой для тебя, дорогой юрист. Твои ублюдки постоянно взламывали ее шкафы с провиантом, и всегда была опасность, что они превратят тебя в Литвиненко. Но никогда никто из твоих недоумков не делал ей замечаний, не было повода, не было за что. Зачем же врать, о суки, нагло и при исполнении роли вооруженных голодных защитников народа? Вы, избивающие, преследующие евреев и укрепляющие полицейскую мароккано-германскую банду гвардией гумьеров, мавров, животных тюремщиков, готовы к заключению в тюрьмы, к насилию, пыткам и уничтожению тех, кого ваши предшественники не успели уничтожть в Третьем рейхе. Вы жандармские псы, шакалы Рейха, охраняете аль-аксу по праву вашего исламского первородства. Но теперь вам не удастся сделать это под видом евреев. Будьте вы прокляты! Вот в чем ваше спасение, выродки Агасфера, братья Карфагена и Вавилона, рабы Рима, разыгрывающие из себя евреев. Вы ищете Иран, Хизбаллу? Вы есть Иран и Хизбалла под видом евреев. Ливанские кедры растут в Израиле, − вот ваш пароль. Отзыв: заебётесь трахать.

ЕВРЕИ! В ВАШЕМ ПРАХЕ ВАВИЛОН

Вот почему Нетаниягу и все несменяемые, перебегающие из партии в партию, оставляющие после себя вшивое наследство в константе полиции, судов, рейхсканцелярий премьер-министра, бастарды Рима сделали из Иудеи и страны Бога погост и стену плача вместо Храма. Есть о чем плакать? Не о чем плакать. По погосту не плачут.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

Зачем оппозиции суд над Нетаниягу? Он сделал больше, чем оппозиция могла бы сделать для Германии и для Рейха, для Римской империи, если бы просуществовала даже тысячу лет. Он создал систему ложной религии, передал контроль над евреями фашистской партии ШАС и так наз. сефардам и укрепил аль-аксу, запретив на века думать о Храме Соломона. Что еще нужно для полного счастья всех римлян на земле? Разве лишь поссать у Стены плача. Тогда хоть будет за что плакать: за чистый честной сортир.

«ЗА ЧИСТЫЙ И ЧЕСТНОЙ СОРТИР» − ВОТ ЛОЗУНГ И КОАЛИЦИИ, И ОПОЗИЦИИ В ИЗРАИЛЕ

КимнийEzraElЛевит

2074/06_Маркс

09.08.23

БАГАЦ

ИЗ-ЗА ЧЕГО СЫР-БОР

Было бы корыто - партии БУДУТ

סנהדרין

СИНЕДРИОН

И увидел я несправедливость вероломную, и требую наказания без вероломства.

И сужу я не судом иностранным, а судом Высшим, ибо авар-хок - ложный еврей.

ЛЕВИТ-КИМНИЙ

* авар-хок: преступил закон.

Не может Израиль жить по законам Рима. если может, то это не Израиль, а преступление

Тысячелетия рабства шли без суда. я  говорю: синедриону быть. я левий, и я осуждаю рим

пойдете со мной ! или умрете в рабстве

КимнийEzraElЛевит

2075/06_Маркс

10.08.23

СОЗДАНИЕ ВЫСШЕГО СУДА СПРАВЕДЛИВОСТИ И ИСХОД ИЗ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ