Исход_17

Дух можно назвать, соответственно его истине, вечным, и − равным образом − совершенно блаженным и священным. Ведь священным может быть названо только то, что разумно и знает о разумном.

Республика у нас одна, я должен позаботиться о том, чтобы тебя не надули, как всех остальных, взлетевших в поднебесье Римской империи и оставшихся без духа, без земли, без народа, без государства. Голый король стал владыкой мира, правозащитники скрывают его наготу и смакуют кровавый фаллос Старого мира. Джорджеймс призван положить этому конец. Верно? О-кей. Для низложения Старого мира нужна всемирная интеллигенция в истинном смысле. Ибо истинно смысл есть смысл истины, его может понять только разум, или спекулятивное мышление (не путать с мышлением спекулянта Сороса, скупщика мертвых душ Римской империи)

Интеллигенция не есть класс человеческих тел, занимающихся умственным трудом. Интеллигенция есть само в себе разумное, бесконечное и истинное мышление, знающее себя как дух. Так называемая демократия, о чем заботятся королевства Римской империи, прикрывающиеся ложными понятиями религии, государства и права, так наз. демократия есть власть феодальных фашистских ублюдков, тысяч их шпионов, обманом, коварством захватывающих государства и армии, средства производства и парламенты, направляя все это на разложение и уничтожение духа народов, культуры, превращая человечество в кровавую помойку смердящего дохнущего отребья, некогда бывшего человеком. Тождество марокканской королевской шпионки Регев, притворяющейся еврейкой, и варяжского гостя, норманнского королевского шпиона Мединского, притворяющегося русским. Их цель − уничтожение культуры духа и духа культуры еврейского и русского народов, узаконенное истребление еврейского и русского этносов.

РАЗРУШИТЕЛИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ЕВРЕЙСКОГО И РУССКОГО НАРОДОВ

КОРОЛЕВСКИЕ ШПИОНЫ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ − РАЗРУШИТЕЛИ ЕВРЕЙСКОГО И РУССКОГО ЭТНОСОВ

ПОД ИМЕНЕМ "МИРИ РЕГЕВ" ПОД ИМЕНЕМ "ВЛАДИМИР МЕДИНСКИЙ"

РАЗРУШИТЕЛИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ АМЕРИКАНСКОГО НАРОДА

Здесь следует заметить, что расстрел фестиваля Кантри в Лас-Вегасе был совершен агентом Римской империи, королевских спецслужб Джорджа Буша, Аллена Даллеса, Эдгара Гувера, Роберта Мюллера при участии члена группы "Skull and bones", выпускника Йеля, главы ФБР Кристофера Рэя, с целью разрушения американского этнологоса и кровавой расправы над народом в момент представления именно народной музыки кантри.

ОРГАНИЗАТОР БОЙНИ В ЛАС-ВЕГАСЕ − ВЫПУСКНИК ЙЕЛЯ И ГЛАВА ФБР КРИСТОФЕР РЭЙ

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ РАЗУМА − ОСНОВАНИЕ И ВЕРШИНА ГОСУДАРСТВА АБСОЛЮТНОЙ ИДЕИ

ЧТО НУЖНО ЗНАТЬ О ПОНЯТИИ "ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ"

Всеобщее самосознание

§ 436

Всеобщее самосознание есть утверждающее знание себя самого в другой самости, каждая из которых в качест- ве свободной единичности обладает абсолютной самостоятельностью, но вследствие отрицания своей непос- редственности или вожделения не отличается от другой и представляет собой всеобщее самосознание. Каждая из них объективна и обладает реальной всеобщностью в форме взаимности постольку, поскольку она знает, что при- знана другой свободной единичностью, а это она знает, поскольку признает другую единичность и знает ее как свободную.

Примечание. Это всеобщее новое проявление самосознания − понятие, которое в своей объективности знает се- бя как субъективность, тождественную с самой собой и потому всеобщую, есть форма сознания субстанции каж- дого существенного вида духовности − семьи, отечества, государства, равно как и всех добродетелей − любви, дружбы, храбрости, чести, славы. Но это проявление субстанциального может быть также и отделено от послед- него и быть удерживаемо само по себе в мнимой чести, в суетной славе и т. д.

Прибавление. Результат борьбы за признание, полученный благодаря понятию духа, есть всеобщее самосозна- ние, образующее третью ступень в этой сфере, т. е. то свободное самосознание, по отношению к которому пред- метное для него другое самосознание не является больше − как на второй ступени − несвободным, но есть в рав- ной мере самостоятельное. На этой стадии соотнесенные друг с другом самосознающие субъекты возвы- сились, следовательно, через снятие их неодинаковой особенной единичности до сознания их реаль- ной всеобщности − всем им присущей свободы — и тем самым до созерцания определенного тождес- тва их друг с другом. Господин, противостоящий рабу, не был еще истинно свободным, ибо он еще не видел в другом с полной ясностью самого себя. Только через освобождение раба становится, следовательно, совершенно свободным также и господин. В состоянии этой всеобщей свободы я, рефлектируя в себя, непосредственно рефлек- тирован в другом, и, наоборот, я становлюсь в непосредственное отношение к самому себе, относясь к другому. Мы имеем поэтому здесь перед собой насильственное разобщение (Diremtion) духа на различные самости, в-себе-и-для-себя, а также друг по отношению к другу совершенно свободные, самостоятельные, абсолютно непроницае- мые, противодействующие − и в то же время все-таки тождественные друг с другом и, следовательно, не самосто- ятельные, не непроницаемые друг для друга, но как бы слитые вместе. Это отношение имеет безусловно спекуля- тивный характер; и когда думают, что спекулятивное есть нечто от нас далекое и непостижимое, то достаточно только рассмотреть содержание упомянутого отношения, чтобы убедиться в совершенной неосновательности это- го мнения. Спекулятивное, или разумное и истинное, заключается в единстве понятия, или единстве субъективного и объективного. На данной стадии развития это единство наличествует с очевидностью. Оно образует субстанцию нравственности − именно семьи, половой любви (здесь это единство имеет форму особенности), любви к отечеству − этого стремления к общим целям и интересам государства − любви к богу, а также храбрости, когда последняя выражается в готовности жертвовать жизнью за общее дело, и, наконец, также и чести, если последняя имеет своим содержанием не безразличную единичность инди- видуума, но нечто субстанциальное, истинно всеобщее.

§ 437

Это единство сознания и самосознания содержит в себе прежде всего единичные личности как све- тящиеся видимостью друг в друге. Но их различие в этом тождестве есть совершенно неопределенная разность их или, скорее, такое различие, которое не есть различие. Их истина есть поэтому в-себе-и-для-себя сущая всеобщность и объективность самосознания − разум.

Примечание. Разум как идея (§ 213) выступает здесь перед нами в определении, согласно которому противоположность понятия и реальности вообще, единством чего и является разум, получила здесь более определенную форму для себя существующего понятия, сознания и − в противопоставлении сознанию − внешне имеющегося налицо объекта.

Прибавление. То, что в предшествующем параграфе мы назвали всеобщим самосознанием,— это в своей истине есть понятие разума, понятие, поскольку оно не есть только логическая идея, но существует как идея, развившаяся до самосознания. Ибо, как мы знаем из логики, идея состоит в единстве субъек- тивного, или понятия, и объективности. Но в качестве именно такого единства и раскрылось перед нами всеобщее самосознание, так как мы видели, что в своем абсолютном различии от своего другого оно все-таки в то же время абсолютно тождественно с ним. Это тождество субъективности и объективности и составляет как раз достигнутую теперь самосознанием всеобщность, возвышающуюся над обеими упомянутыми сто- ронами, или особенностями, и растворяющую их в себе. Достигая, однако, этой всеобщности, самосознание пере стает быть самосознанием в собственном или узком смысле этого слова, ибо к самосознанию как таковому и относится как раз стремление прочно держаться особенности нашей самости. Через сня- тие этой особенности самосознание становится разумом. Термин разум в данном случае имеет лишь смысл первоначально еще только абстрактного, или формального, единства самосознания со своим объектом. Это единство составляет основание того, что в определенном различении от истинного следует обозначить как толь- ко правильное. Правильным мое представление бывает при простой согласованности его с предметом даже в том случае, если этот последний крайне мало соответствует своему понятию и тем самым не обладает почти никакой истиной. И только если истинное содержание становится для меня предметным, моя интеллигенция получает в конкретном смысле значение разума. В этом значении нам предстоит рассмотреть разум в конце развития теоретического духа (§ 467), где мы, исходя из более развитой, чем до сих пор, противоположнос- ти субъективного и объективного, познаем разум как полное содержания единство этой противоположности.

с. Разум

§ 438

В-себе-и-для-себя-сущая истина, которая есть разум, представляет собой простое тождество субъек- тивности понятия с его объективностью и всеобщностью. Всеобщность разума имеет поэтому в равной мере значение объекта, только данного в сознании как таковом, и объекта самого по себе всеобщего, проникаю- щего собою «я» и его объемлющего, т. е. значение чистого «я», чистой формы, возвышающейся над объектом и его в самой себе объемлющей.

§ 439

Самосознание, будучи, таким образом, выражением достоверности того, что его определения в такой же степени предметны — представляют собой определения сущности вещей,— в какой они являются его собственными мыслями,— есть разум, который как таковое тождество есть не только абсолютная субстанция, но и истина в смысле знания. Ибо своеобразно присущей ему определенностью, его имманент- ной формой, является здесь само для себя существующее чистое понятие, «я», достоверность самого себя как бесконечная всеобщность. Знающая истина есть дух.

ПСИХОЛОГИЯ

Дух

§ 440

Дух определил себя как истину души и сознания: души как простой непосредственной тотальности, сознания же как знания, которое, как бесконечная форма, не ограничено содержанием сознания, не находится в отношении к нему как к предмету, но представляет собой знание субстанциальной — не субъективной и не объективной — тотальности. Дух начинается поэтому только со своего собственного бытия и имеет отношение только к своим же собственным определениям.

Примечание. Психология рассматривает поэтому способности или всеобщие способы деятельности духа как такового − созерцание, представление, припоминание и т. д., вожделения и т. д. − частично независимо от со- держания, которое проявляется в эмпирическом представлении, а также в мышлении, равно как в вожделении и в воле, частично же независимо от обеих форм − от души и от сознания ,− так что они берутся в душе как природ- ная определенность, а в самом сознании − как существующий для себя предмет этого сознания. Это не есть, одна- ко, какая-либо произвольная абстракция; самое существо духа состоит в том, чтобы возвышаться над природой и природной определенностью, равно как над переплетением с внешним предметом, т. е. над ма- териальным вообще, как это вытекает из самого понятия духа. Его дело сводится теперь к тому, чтобы ре- ализовать это понятие своей свободы, т. е. снять лишь форму непосредственности, чтобы снова начать сначала. Содержанием, которое поднимается до созерцаний, являются его ощущения,− равно как его созерцания, превращающиеся в представления, − и непосредственно затем представления, превра- щающиеся в мысли, и т. д.

Прибавление. Свободный дух, или дух как таковой, есть разум, как он разделяется, с одной стороны, на чистую, бесконечную форму, на беспредельное знание, а с другой − на тождественный с этим знанием объект. Это знание не имеет здесь еще никакого дальнейшего содержания, кроме самого себя, с тем определени- ем, что это знание содержит в себе всю объективность, что, следовательно, объект не есть нечто приходящее к духу извне и для него непостижимое. Так, дух есть совершенно всеобщая, безусловно лишенная противоположностей достоверность самого себя. Он обладает поэтому уверенностью, что он найдет себя в мире, что этот мир должен быть ему дружественен, что подобно тому, как Адам говорит о Еве, что она есть плоть от плоти его, так он должен искать в мире разум от своего собственного разума. Разум раскрылся перед нами как единство субъективного и объективного − самого для себя существующего понятия и ре- альности. Поскольку поэтому дух есть абсолютная достоверность самого себя − знание разума, − пос- тольку он есть знание единства субъективного и объективного,— знание, что его объект есть понятие и что понятие объективно. Свободный дух раскрывается поэтому перед нами как единство обеих всеобщих ступеней развития, рассмотренных нами в первом и втором главных отделах учения о субъективном духе,− именно души, этой простой духовной субстанции, или непосредственного духа, и сознания, или духа являющегося, саморасторжения упомянутой субстанции. Ибо определения свободного духа име- ют общим с определениями душевного субъективное начало, с определениями же сознания, напротив, объек- тивное. Принцип свободного духа состоит в том, чтобы сущее сознания полагать как душевное, и, наоборот, душевное превращать в объективное. Подобно сознанию, дух в качестве одной стороны противо- стоит объекту, но в то же время он содержит в себе обе стороны и, следовательно, подобно душе, представляет собой тотальность. Если, поэтому, душа была истиной лишь в смысле непосредственной, бессознательной тотальности, в то время как, напротив, в сознании эта тотальность была разделена на «я» и внешний для него объект, т. е. знание, не имело, следовательно, еще никакой истины,− то свободный дух должен быть поз- нан как сама себя знающая истина *.

_______

* Поэтому если люди утверждают, будто нельзя познать истину, то это злейшая клевета. Люди сами не знают при этом, что они говорят. Знай они это, они заслуживали бы того, чтобы истина была отнята у них. Нынешнее отчаяние в возможности познать истину чуждо всякой спекулятивной философии, как и всякой подлинной религиозности. Столь же религиозный, как и мыслящий, поэт Данте выражает свою веру в познаваемость истины с такой ясностью, что мы позволим себе привести здесь его слова. В четвертой песне «Рая», стихи 124—130, он говорит:

«Я вижу, что вовек не утолен

Наш разум, если Правдой непреложной,

Вне коей правды нет, не озарен.

В ней он покоится, как зверь берложный,

Едва дойдя', и он всегда дойдет, —

Иначе все стремления ничтожны»

(пер. М. Лозинского)

Знание истины само не имеет, однако, с самого начала формы истины; ибо это знание, на достигнутой теперь сту- пени развития, есть еще нечто абстрактное − формальное тождество субъективного и объективного. Только когда это тождество разовьется до действительного различия и сделается тождеством самого себя и своего различия, когда дух выступит тем самым как определенным образом различенная в себе тотальность, − только тогда упомянутая выше достоверность его достигнет своего внутреннего оправ- дания.

§ 441

Душа конечна, поскольку она определена непосредственно, природой. Сознание конечно, поскольку оно имеет предмет. Дух конечен, поскольку в своем знании он имеет, правда, уже не предмет, но определенность, именно в силу своей непосредственности, или − что то же самое − вследствие того, что он субъективен, или есть понятие. При этом безразлично, что определяется какого понятие и что − как его реальность. Если абсолютно бесконеч- ный, объективный разум взять как его понятие, то реальность будет знанием, или интеллигенци- ей; или если знание взять как понятие, то его реальность будет этим разумом, и реализация знания будет состоять в том, чтобы усвоить разум себе. Конечность духа следует поэтому полагать в том, что зна- ние не овладевает в-себе-и-для-себя-бытием своего разума, или в такой же мере в том, что разум не может довес- ти себя в знании до полного своего обнаружения. Разум лишь постольку бесконечная свобода, поскольку он свобода абсолютная, поэтому он предпосылает себя своему знанию и этим себя ограничивает, и в то же время он есть вечное движение, направленное к тому, чтобы снять эту непосредственность, самого себя понимать и быть знанием разума.

Прибавление. Свободный дух, как мы видели, есть по самому своему понятию полное единство субъ- ективного и объективного, формы и содержания, есть, следовательно, абсолютная тотальность и тем самым бесконечен и вечен. Мы познали его как знание разума. Именно потому, что он таков, что он имеет своим предметом разумное, он должен быть обозначен как бесконечное для-себя-бытие субъек- тивности. К понятию духа относится поэтому то, что в нем абсолютное единство субъективного и объективного существует не только в себе, но и для себя, и есть, следовательно, предмет знания. Вследствие этой, между знани- ем и его предметом − между формой и содержанием − господствующей, исключающей всякое разобщение и тем самым всякое изменение гармонии, дух можно назвать, соответственно его истине, вечным, и − равным образом − совершенно блаженным и священным. Ведь священным может быть названо только то, что разумно и знает о разумном. Поэтому ни внешняя природа, ни простое ощущение не имеют права на это название. Непосредственное, не очищенное разумным знанием ощущение всегда связано с опреде- ленностью природного, случайного, себе-самому-внешнего бытия, несет на себе признаки распада. По отношению к содержанию ощущения и природных вещей бесконечность существует поэтому лишь как нечто формальное, абстрактное. Напротив, дух, соответственно своему понятию, или своей истине, бесконе- чен или вечен в том конкретном и реальном смысле, что он в своем различии остается абсолютно тождественным с самим собой. Вот почему на дух следует смотреть как на подобие бога, как на божес- твенное в человеке.

Но в своей непосредственности дух − ибо первоначально и дух как таковой придает себе форму непосред- ственности − не есть еще истинный дух; на этой стадии его существование скорее не находится еще в абсо- лютном согласовании с его понятием, с божественным первообразом,− божественное есть здесь еще только подле- жащая своему полному выявлению сущность. Следовательно, непосредственно дух не овладел еще своим понятием, − он только есть разумное знание, − но он еще не знает себя в качестве такового. Таким образом, дух, как об этом уже было сказано в прибавлении к предшествующему параграфу, первоначально представляет собой только неопределенную достоверность разума, единства субъективного и объективного. Здесь ему еще недостает поэтому определенного познания разумности предмета. Чтобы ее достигнуть, дух дол- жен освободить в себе разумный предмет от связанной с ним первоначально формы случайности, единичности и внешности и тем самым сделать себя свободным от отношения к чему-то для него другому. Путь этого освобожде- ния и составляет конечную форму духа. Ибо пока этот конечный дух не достиг еще своей цели, он еще не знает себя как абсолютно тождественного со своим предметом, но находит себя ограниченным этим последним.

Конечность духа нельзя считать за нечто абсолютно прочное, но следует познать тем не менее как некоторый способ явления духа, бесконечного по своей сущности. В этом и заложено основание того, что конечный дух в своей непосредственности есть противоречие, нечто неистинное и в то же время процесс снятия этой неистинности. Это борение с конечным, это преодоление предела есть печать божественного на чело- веческом духе и образует необходимую ступень вечного духа. Поэтому разговоры о пределах разума еще более нелепы, чем разговоры о деревянном железе. Это сам бесконечный дух предпосылает себя самому себе в качестве души, как и в качестве сознания, и тем самым делает себя конечным; но он же сам в такой же мере и полагает как снятое это, им самим сделанное, предположение — эту конечность, эту в себе снятую противополож- ность сознания, с одной стороны, по отношению к душе, с другой стороны, по отношению к внешнему объекту. Это снятие имеет в свободном духе иную форму, чем в сознании. В то время как для этого последнего дальнейшее оп- ределение «я» приобретает видимость изменения объекта, независимого от деятельности «я», − и, следовательно, логическое рассмотрение этого изменения в сфере сознания является еще всецело нашим собственным актом,− для свободного духа дело обстоит так, что он сам из себя порождает развивающиеся и изменяющиеся определения объекта, и сам же объективность делает субъективной, а субъективность − объектив- ной. Определения, сделавшиеся предметом его знания, присущи, разумеется, самому объекту, но они в то же вре- мя и положены им самим. В нем нет ничего только непосредственного. Поэтому, когда говорят о таких «фактах сознания», которые для духа были бы чем-то первым и должны были бы оставаться для него чем-то непосредст- венным, только данным ему, то по поводу этого следует заметить, что на стадии сознания есть несомненно много такого рода данных, но что свободный дух не может тем не менее оставлять эти факты как самостоятельные дан- ные ему предметы, но должен раскрыть и тем самым объяснить эти факты как некоторые деяния духа, как неко- торое им самим положенное содержание.

§ 442

Прогресс духа есть развитие, поскольку его существование, знание, в нем самом имеет своим содер- жанием и целью в-себе-и-для-себя-сущие-определения, т. е. разумное, и деятельность перевода этой цели в действительность есть, следовательно, лишь чисто формальный переход ее в свое обнаружение, и в этом обнару- жении возвращение в себя. Поскольку знание, обремененное своей первой определенностью, еще только абстрактно, или формально, постольку цель духа заключается в том, чтобы произвести объективное наполнение и тем самым одновременно осуществить свободу своего знания.

Примечание. Не следует думать при этом о развитии индивидуума, связанном с антропологическим развитием, согласно которому способности и силы рассматриваются как выступающие одна за другой и обнаруживающиеся в существовании,− последовательность, познанию которой одно время (начиная с философии Кондильяка) придава- ли большое значение, как будто такое мнимое естественное порождение может показать возникновение этих спо- собностей и их объяснить. Нельзя не признать здесь стремления сделать понятными многообразные способы дея- тельности духа, исходя из его единства, и показать необходимую связь между ними. Однако применяемые при этом категории весьма скудны. Главным определением при этом является преимущественно то, что чувственное, правда, совершенно справедливо рассматривается здесь как нечто первое, как нечто, принимаемое за начальную основу, но что дальнейшие определения оказываются вытекающими из этого исходного пункта лишь в форме ут- верждения, тогда как отрицательная сторона деятельности духа, посредством которой упомянутый выше мате- риал одухотворяется и в качестве чувственного снимается, остается недооцененной и упускается из виду. С ука- занной здесь точки зрения чувственное есть не только что-то эмпирически первое, но пребывает, как если бы оно должно было быть подлинно субстанциальной основой.

Равным образом, если деятельности духа рассматриваются только как обнаружения, как силы вообще, с опреде- лением их, скажем, по их полезности, т. е. как целесообразные в отношении какого-либо другого интереса интел- лигенции или сердца вообще, то тогда не окажется налицо никакой конечной цели. Эта последняя может быть только самим понятием, а деятельность понятия только само же это понятие и может иметь своей целью, другими словами, может снять форму непосредственности, или субъективности, достигнуть себя и овладеть собой, освобо- дить себя в отношении самого себя. Так называемые способности духа в их различенности надо рассматривать, таким образом, лишь как ступени этого освобождения. И только это и следует считать за разумный способ рас- смотрения духа и его различных деятельностей.

Прибавление. Существование духа, знание, есть абсолютная форма,− т. е. форма, имеющая в са- мой себе содержание, − или существующее в качестве понятия понятие, самому себе сообщающее свою реальность. То обстоятельство, что содержание или предмет есть нечто данное знанию, приходящее к нему извне, есть поэтому лишь видимость, посредством снятия которой дух раскрывается как то, что он есть в себе,— именно как абсолютное самоопределение, бесконечная отрицательность того, что внешне и ему, и самому себе, как нечто идеальное, порождающее из себя всю реальность. Прогресс духа. имеет, следовательно, лишь тот смысл, чтобы упомянутая видимость была снята, чтобы знание оправдало себя как форма, из себя развивающая всякое содержание. Деятельность духа не только не ограничивается поэтому простым принятием в себя данного, но скорее, напротив, ее надлежит назвать творческой деятельностью, хотя продукты духа, поскольку он есть только субъективный дух, не обретают еще формы непосредственной действительности, но остаются более или менее идеальными.

§ 443

Подобно тому как сознание имеет своим предметом предшествующую себе ступень − природную душу (§ 413), так и дух имеет или, скорее, делает сознание своим предметом; другими словами, в то время как это последнее только в себе есть тождество «я» со своим другим (§ 415), дух полагает это тождество для себя, с тем чтобы он те- перь знал его, это конкретное единство. Его продукты существуют согласно тому определению разума, что содер- жание, как в себе сущее, так и сообразно свободе разума, есть его принадлежность. Поскольку разум определен, таким образом, в своем начале, эта определенность его оказывается удвоенной определенностью − сущего и его принадлежности: первая состоит в том, чтобы нечто открывать в себе как сущее, вторая − в том, чтобы нечто полагать только как свое. Путь духа состоит поэтому в том, чтобы быть: a) теоретическим − иметь дело с разумным как со своей непосредственной определенностью и это разумное полагать теперь как свое; или освобождать знание от его предпосылки и тем самым от его абстракции и делать определен- ность субъективной. Поскольку определенность полагается как его собственная, − знание, следователь- но, как в самом себе в-себе-и-для-себя-определенное, и тем самым как свободная интеллигенция, по- стольку знание есть

b) воля, практический дух, который первоначально точно так же формален, обладает содержанием только как своим, непосредственно хочет и освобождает свое определение воли от ее субъективности как односторонней формы своего содержания, так что этот дух

c) как свободный дух становится для себя предметным, таким, в котором снята всякая удвоенная односторонность.

Прибавление. Тогда как о сознании − ибо оно имеет объект непосредственно данным − нельзя, собственно, сказать, что оно обладает влечением, дух, напротив, должен быть понят как влечение, потому что он по существу есть деятельность, и именно прежде всего

1) та деятельность, посредством которой объект, кажущийся чуждым, вместо облика чего-то дан- ного, разрозненного и случайного приобретает форму чего-то ставшего внутренним, субъективного, всеобщего, необходимого и разумного. Благодаря тому что дух начинает производить в объекте это изменение, он реагирует на односторонность сознания, относящегося к объектам как к непосредст- венно сущим, не знающего их как субъективные,− и есть таким образом теоретический дух. В нем господствует влечение к знанию − тяга к познаниям. О содержании познаний я знаю, что оно есть, обладает объективностью и в то же время, что оно есть во мне и, следовательно, субъективно. Объект не имеет здесь, следовательно, уже более − как это имело место на ступени сознания − определения чего-то отрицательного по отношению к «я».

2) Практический дух отправляется от противоположного исходного пункта; он начинает не с кажущегося самостоятельным объекта, подобно теоретическому духу, а со своих целей и интересов, следовательно, с субъ- ективных определений, и только отсюда продвигается дальше, к тому, чтобы превратить их в нечто объективное. Делая это, он в той же мере реагирует против односторонней субъективности замкнутого в себе са- мом самосознания, в какой теоретический дух реагирует против сознания, зависящего от данного предмета.

Теоретический и практический дух взаимно восполняют друг друга именно потому, что они в указанном смысле отличны друг от друга. Это различие не является, однако, абсолютным, ибо и теоретический дух имеет дело со своими собственными определениями, с мыслями; и, наоборот, цели разумной воли не суть что-либо принадлежащее особенному субъекту, но нечто в-себе-и-для-себя-сущее. Оба способа проявления духа суть формы разума; ибо как в теоретическом, так и в практическом духе − хотя и различными путя- ми − порождается то, в чем состоит разум, − единство субъективного и объективного. В то же время, однако, упомянутые выше двойственные формы субъективного духа имеют тот общий недостаток, что и в той, и в другой приходится исходить из кажущейся разобщенности субъективного и объективного, и единство этих противоположных определений только еще должно быть произведено; недостаток, который заложен в природе духа, так как этот последний не есть нечто сущее, непосредственно завершенное, но скорее нечто само себя порождающее, − чистая деятельность, − снятие им же самим сделанной предпосылки противоположности субъективного и объективного.

§ 444

Как теоретический, так и практический дух находятся еще в сфере субъективного духа вообще. Их нельзя различать друг от друга как пассивный и активный дух. Субъективный дух есть дух порождающий; но его продукты формальны. Рассматриваемый с внутренней стороны продукт теоретического духа есть только его идеальный мир и достижение им абстрактного самоопределения в себе. Правда, практичес- кий дух имеет дело только с самоопределениями, со своим собственным, но также еще формальным материалом, следовательно, с ограниченным содержанием, которое сам он и наделяет формой всеобщности. Рассматриваемые с внешней стороны его продукты, − поскольку субъективный дух есть единство души и сознания и тем самым сущая, сразу и антропологическая, и соответствующая сознанию реальность, − в теоретической об- ласти представляют собой слово, а в практической (еще не действие и не поступок) − наслаждение.

Примечание. Психология, как и логика, относится к числу тех наук, которые в новое время всего меньше извлекли для себя пользы из всеобщего образования духа и из более глубокого понятия о ра- зуме; она все еще находится в весьма скверном состоянии. Правда, в силу направления, которое было дано ей фи- лософией Канта, за ней было признано большее значение. Ей придавали даже то значение, что она, и притом в ее эмпирическом состоянии, должна дать основу для метафизики, так как эта наука будто бы состоит не в чем ином, как в том, чтобы эмпирически постигать и расчленять факты человеческого сознания, и притом как факты в том их виде, как они даны. После того как психология заняла это положение, − причем она смешивается с теми форма- ми духа, которые раскрываются на стадии сознания, а также с антропологией, − в ее собственном состоянии ниче- го не изменилось, но оно лишь осложнилось тем, что теперь в отношении метафизики и философии вообще, и духа как такового пришлось отказаться от познания необходимости того, что есть в-себе-и-для-себя: от понятия и истины.

Прибавление. Только душа пассивна, свободный дух по существу активен, производителен. Поэто- му ошибаются, когда иногда различают теоретический дух от практического по тому признаку, что первый обоз- начают как нечто пассивное, а последний, напротив, как нечто активное. По внешнему виду различие это в из- вестном смысле, несомненно, правильно. Теоретический дух, по-видимому, только воспринимает то, что наличествует, тогда как практический дух должен создать нечто такое, чего внешне еще нет налицо. Однако на самом деле, как это уже было указано в прибавлении к § 442, теоретический дух не есть только пассивное принятие в себя чего-то другого, некоторого данного объекта, но он обнаруживает свою ак- тивность тем, что переводит разумное в себе содержание предмета из формы внешности и единичнос- ти в форму разума. Однако, с другой стороны, и практический дух также имеет в себе некоторую сторону пассивности, ибо его содержание первоначально − хотя, правда, не извне, но изнутри − все же оказывается ему данным, и тем самым есть непосредственное содержание, не положенное деятельностью разумной воли; таким положенным оно должно быть сделано впервые лишь посредством мыслящего знания, следовательно, лишь при посредстве теоретического духа.

Не менее неправильным, чем только что рассмотренное различение теоретического и практического, следует считать то различение, согласно которому интеллигенция должна быть чем-то ограниченным, а воля, напротив, чем-то безграничным. Как раз наоборот, воля может быть рассматриваема как нечто более ограниченное, потому что она вступает в борьбу с внешней, оказывающей ей противодействие материей, с исключающей единичностью действительного, и в то же время имеет против себя другую человеческую волю, тогда как интеллигенция как таковая в своем обнаружении доходит только до слова − этой летучей, исчезающей совершенно иде- альной реализации, совершающейся в стихии, не оказывающей ей никакого противодействия, − и в этом своем обнаружении остается, следовательно, совершенно у себя, сама удовлетворяет себя в самой себе, раскрывает себя как самоцель, как нечто божественное, и в форме понимающего познания осу- ществляет неограниченную свободу и примирение духа с самим собой.

Оба способа обнаружения субъективного духа — как интеллигенция, так и воля — первоначально обла- дают все же лишь формальной истиной. Ибо в них обеих содержание не соответствует непосредственно бесконеч- ной форме знания, так что эта форма, следовательно, не заполнена еще в подлинном смысле.

В теоретической области предмет, с одной стороны, несомненно, субъективен, но, с другой стороны, здесь остается еще некоторое содержание предмета, лежащее за пределами его единства с субъективностью. Поэтому субъективное образует здесь лишь некоторую, не абсолютно проникающую собой объект форму, и объект тем са- мым не есть нечто, целиком и полностью положенное духом. − В сфере практической, напротив, субъективное непосредственно не имеет еще никакой истинной объективности, ибо в своей непосредственности оно не есть нечто абсолютно всеобщее, в-себе-и-для-себя-сущее, но нечто принадлежащее единичности индивидуума.

Когда дух преодолеет свой только что указанный недостаток, когда его содержание не будет, сле- довательно, более находиться в разладе с его формой, когда достоверность разума, единство субъек- тивного и объективного, уже не будет более формальным, а, напротив, окажется наполненным, когда идея будет, соответственно этому, составлять единственное содержание духа, − тогда субъективный дух достигнет своей цели и перейдет в объективный дух. Этот последний знает свою свободу − он поз- нает, что его субъективность в своей истине составляет саму абсолютную объективность − он по- стигает себя не только в самом себе как идею, но и порождает как действительно существующий вовне мир свободы.

а. Теоретический дух

§ 445

Интеллигенция находит себя определенной; это есть ее видимость, из которой она исходит в своей непосредственности. Но и в качестве знания она состоит в том, чтобы найденное полагать как свое собственное. Ее деятельность имеет дело с пустой формой, с тем чтобы найти разум; ее целью явля- ется то, чтобы ее понятие было для нее, т. е. чтобы она была разумом для себя, благодаря чему и со- держание сразу становится для нее разумным. Эта деятельность есть познавание. Формальное зна- ние достоверности возвышается − ибо разум есть нечто конкретное − до определенного, сообразного с понятием знания. Ход этого возвышения сам разумен и представляет собой определенный понятием необходимый переход одного определения интеллектуальной деятельности (так называемой способ- ности духа) в другое. Опровержение видимости, нахождение разумного, а это и есть познание, исхо- дит из уверенности, т. е. веры интеллигенции в свою способность иметь знание посредством разума − веры в возможность овладеть разумом, в чем и состоит как интеллигенция, так и ее содержание.

Примечание. Различение интеллигенции от воли часто приобретает тот неправильный смысл, что обе они берутся как неизменные, отделенные друг от друга существования, − как если бы воля могла существовать без интеллигенции, или деятельность интеллигенции могла быть лишена всякого учас- тия в ней воли. Возможность того, что − как это принято говорить − рассудок может образоваться без сердца, а сердце − без рассудка, что существуют односторонние безрассудные сердца и бессердечные умы, свидетельствуют во всяком случае лишь о том, что существуют дурные, в самих себе неистинные существования. Но не де- ло философии принимать за истину такие неистинности наличного бытия и представления − дурное принимать за природу вещи. − Множество иного рода форм, которыми пользуется интеллигенция, − что она извне получает впечатления и принимает их в себя, что представления возникают вследствие воздействия внешних вещей как причин и т. д. − относится к той стадии развития категорий, которая не является точкой зре- ния духа и философского рассмотрения.

Наиболее распространенная форма рефлексии состоит в допущении сил и способностей души, интеллигенции или духа. Способность есть, подобно силе, фиксированная определенность некоторого содержания, представлен- ная как рефлексия-в-самое-себя. Правда, сила (§ 136) есть бесконечность формы, внутреннего и внешнего; но ее существенная конечность содержит в себе безразличие содержания по отношению к форме (см. там же, примеча- ние). В этом и заключается та чуждая разума сторона, которая этой формой рефлексии и рассмотрением духа как множества сил вносится как в него самого, так и в природу. Все, что в его деятельности может быть различено, удерживается как самостоятельная определенность, и дух превращается, таким образом, в закостенелый меха- нический агрегат (Sammlung). При этом совершенно безразлично, будет ли вместо способностей и сил употребле- но выражение − деятельности. Изолирование деятельностей равным образом превращает дух в некий агрегат, и их взаимное отношение между собой рассматривается при этом как внешнее, случайное отношение.

Деятельность интеллигенции как теоретического духа была названа познаванием не в том смысле, что она, между прочим, также и познает, но, кроме того, еще и созерцает, представляет, вспоминает, воображает и т. д. Такое рассмотрение ее связано прежде всего с только что подвергнутым нами осуждению изолированием способ- ностей духа; но с этим связан, далее, также и великий вопрос нового времени о том, возможно ли истинное позна- ние, т. е. познание истины; так что если бы мы признали, что оно невозможно, то нам пришлось бы отказаться и от стремления к нему. Многие стороны, основания и категории, посредством указания на которые внешняя рефлек- сия бывает склонна преувеличивать значение этого вопроса, найдут свое разрешение в своем месте; чем более внешне проявляет себя при этом рассудок, тем более расплывчатым становится для него простой предмет. Здесь надо рассмотреть то простое понятие познания, которое выступает против слишком общей точки зрения: в только что упомянутом вопросе − именно в вопросе о возможности вообще подвергнуть сомнению истинность познания и считать делом произвола, заниматься познанием или отказаться от него. Понятие познания раскрылось для нас как сама интеллигенция, как достоверность разума: действительность интеллигенции есть само познание. Отсюда следует, что не дело говорить об интеллигенции и в то же время признавать, что она может по произволу познавать или не познавать. Но познание является истинным именно постольку, поскольку интеллигенция его осуществляет, т. е. полагает для себя его понятие. Это формальное оп- ределение имеет свой конкретный смысл в том же, в чем его имеет познание. Моменты его реализую- щей деятельности суть созерцание, представление, воспоминание и т. д.; эти деятельности не имеют никакого другого имманентного смысла; их цель есть исключительно понятие познания (см. примеча- ние к § 445). Только если они изолируются, возникает условие для представления, что они отчасти могут быть по- лезны еще и для чего-то другого, кроме познания, отчасти же сами по себе дают удовлетворение, причем обычно восхваляют то наслаждение, которое дает нам деятельность созерцания, воспоминания, фантазии и т. д. И изоли- рованные, т. е. лишенные духа, созерцание, фантазирование и т. д. также могут, конечно, доставлять удовлетворе- ние. Основное определение физической природы составляет внеположность моментов имманентного разума, взя- тых как внешние друг относительно друга; то же самое в интеллигенции отчасти может быть осуществлено произ- вольно» отчасти же происходит в ней, поскольку сама она является еще только природной, еще необразованной. Но истинное удовлетворение − в этом с нами согласятся все − дает только созерцание, проникнутое рассудком и духом, только разумное представление, порождение продуктов фантазии, проникнутых разумом и изображающих собой идеи и т. д., т. е. только познающее созерцание, представление и т. д. То истинное, что приписывается тако- му удовлетворению, заключается в том, что созерцание, представление и т. д. даны налицо не изолированно, но лишь как момент тотальности, как момент самого познания.

Прибавление. Как уже было указано в прибавлении к § 441, даже и дух, опосредствованный отрицанием души и сознания, сам первоначально имеет еще форму непосредственности, − следовательно, видимость быть внешним по отношению к самому себе − подобно сознанию, относиться к разумному как к чему-то вне его сущему, лишь преднайденному, а не им самим опосредствованному. Однако через снятие обеих упомянутых, предшествовавших ему, главных ступеней развития, этих, им самим для себя сделанных предпосылок, дух раскрылся уже перед нами как нечто само-себя-с-самим-собой-опосредствующее, как нечто такое, что из своего другого возвращается к са- мому себе, − как единство субъективного и объективного. Деятельность духа, возвратившегося к самому себе, содержащего в своей глубине объект уже как снятый в себе, с необходимостью сводится поэтому к тому, чтобы снять также и упомянутую видимость непосредственности его самого и его предмета,− форму простого нахождения объекта.

Деятельность интеллигенции проявляется поэтому сначала, правда, как формальная, ненаполнен- ная, − дух же, следовательно, как нечто еще не обладающее знанием; и дело идет прежде всего о том, чтобы устранить это незнание. В конце концов интеллигенция заполняет себя непосредственно данным ей объектом, который, − как раз вследствие своей непосредственности, − обременен всеми чертами случайности, ничтожности и неистинности внешнего наличного бытия. На этом принятии непосред- ственно раскрывающегося содержания предметов интеллигенция, однако, не останавливается; напро- тив, она скорее очищает предмет от того, что в нем оказывается чисто внешним, случайным и нич- тожным. Тогда как у сознания, таким образом, дальнейшее его образование, как мы видели, кажется начинающимся от самого по себе происходящего изменения определений его объекта, − интеллиген- ция, напротив, положена как та форма духа, в которой сам он изменяет предмет и посредством его развития развивает и себя самого дальше в направлении к истине. Интеллигенция, превращая пред- мет из внешнего во внутренний, и самое себя делает внутренней. Эти два факта − превращение пред- мета во внутренний предмет и сосредоточение духа в самом себе − есть одно и то же. То самое, о чем дух имеет разумное знание, становится именно в силу того, что оно познается разумно, разумным со- держанием. Интеллигенция отнимает, следовательно, у предмета форму случайности, постигает его разумную природу, полагает ее тем самым субъективно и преобразует таким путем одновременно и субъективность до формы объективной разумности. Так первоначально абстрактное, формальное знание превращается в конкретное, наполненное истинным содержанием, следовательно, объек- тивное знание. Когда интеллигенция достигает этой ее собственным понятием поставленной цели, тогда она поистине является тем, чем она первоначально только должна была быть, − именно поз- нанием. Это последнее должно быть решительно отличаемо от просто знания. Ибо уже сознание есть знание. Свободный дух не удовлетворяется, однако, простым знанием; он стремится познавать, т. е. он хочет знать не только, что предмет есть и что он вообще собой представляет, равно как и то, чем он является по своим случайным, внешним определениям, но он хочет знать также, в чем состо- ит определенная субстанциальная природа предмета. Это различие знания и познания есть для развитого мышления нечто совершенно обычное. Так, например, говорят: мы знаем, правда, что бог существует, но мы не в состоянии познать его. Смысл этого утверждения состоит в том, что об аб- страктной сущности бога мы, правда, имеем некоторое неопределенное представление, но тем не менее не в состоянии будто бы понять его определенной, конкретной природы. Те, кто так говорит, могут быть, говоря от своего лица, совершенно правы. В самом деле, хотя та теология, которая объяв- ляет бога непознаваемым, тоже усердно занимается им экзегетически, критически и исторически, разрастаясь, таким образом, до очень пространной науки,− она все же достигает знания только о внешней стороне и, напротив, отстраняет от себя субстанциальное содержание своего предмета как нечто для ее слабого духа непереваримого. Тем самым она отказывается от познания бога, ибо, как мы видели выше, для познания недостаточно знания только внешних определенностей; для этого необхо- димо понимание субстанциальной определенности предмета. Такая наука, как только что названная, стоит на точке зрения сознания, а не на точке зрения истинной интеллигенции, которую иногда справедливо называли также способностью познания, с той лишь оговоркой, что выражение спо- собность имеет несколько неправильное значение голой возможности.

Для удобства обозрения мы заранее наметим теперь формальный ход развития интеллигенции до познания. Ход этот таков: первоначально интеллигенция имеет непосредственный объект; далее, во-вторых, некоторый в самое себя рефлектированный, приобретший внутренний характер матери- ал; наконец, в-третьих, некоторый столь же субъективный, сколь и объективный, предмет. Так возни- кают три ступени:

а) знание, относящееся к непосредственно единичному объекту, имеющее как бы материальный характер,− или созерцание;

β) интеллигенция, которая перестает относиться к единичности объекта, сосредоточивается в самой себе и относит объект к всеобщему, − или представление;

γ) интеллигенция, понимающая конкретно-всеобщее предметов, или мышление, в том определенном смысле, что то, что мы мыслим, также и есть,— имеет также объективность,

а) Ступень созерцания, непосредственного познания, или сознания, положенного с определением разумности и проникнутого достоверностью духа, в свою очередь распадается на три подразделения:

1) интеллигенция начинает здесь с ощущения непосредственного материала;

2) развивается затем далее до внимания, столь же отделяющего от себя объект, сколь и фиксирующего его,

3) и на этом пути становится подлинным созерцанием, полагающим объект как нечто самому себе внешнее.

β) Что касается второй главной ступени интеллигенции − представления, то она включает в себя три ступени: αα) воспоминание,

ββ) силу воображения,

γγ) память.

γ) Наконец, третья главная ступень в этой области, мышление, имеет своим содержанием:

1) рассудок,

2) суждение и

3) разум.