К. МАРКС

                                                                 и

                                                 Ф. ЭНГЕЛЬС

                                                                                   СОЧИНЕНИЯ

                                                                                    Издание второе

                                                                                                                              ТОМ

                                                                                                                                 22

 

 

                                                                   ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС

                        ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА

                                                                                                                                                                                                      11

               Написано в декабре 1889—                                                                                                   Печатается по тексту журнала

 феврале 1890 г. (английский вариант                                                                              «Die Neue Zeit», сверенному с текстом

              закончен в марте 1890 г.)                                                                                                                 английского перевода

 

    Напечатано в переводе на русский язык                                                                                             Перевод с немецкого

в журнале «Социаль-демократ», книга 1 и 2,

         февраль и август 1890 г., в журнале

«Die Neue Zeit» № 5, май 1890 г. и в переводе

       автора на английский язык в журнале

                                 «Time»,

                    апрель и май 1890 г.

             Подпись: Фридрих Энгельс

                                                            13

                                                                               I

Мы, западноевропейская рабочая партия* , вдвойне заинтересованы в победе русской рево- люционной партии.

Во-первых, потому, что царская Российская империя является главным оплотом, резервной позицией и вместе с тем резервной армией европейской реакции; потому, что одно уже ее пассивное существование представляет для нас угрозу и опасность.

А во-вторых, потому, — и этот момент мы, со своей стороны, все еще недостаточно подчеркивали, — что своим постоянным вмешательством в дела Запада эта империя задерживает и нарушает нормальный ход нашего развития и делает это с целью завоевания для себя таких географи- ческих позиций, которые обеспечили бы ей господство над Европой и тем самым сделали бы невозможной победу европейского пролетариата** .

Карлу Марксу принадлежит та заслуга, что он первый указал в 1848 г. и с тех пор неоднократно подчерки- вал, что именно по этой причине западноевропейская рабочая партия вынуждена бороться не на жизнь, а на смерть с русским царизмом. Выступая в том же духе, я и здесь лишь продолжаю дело моего покойного друга, выполняю то, что ему не суждено было осуществить*** .

В английском тексте, опубликованном в журнале «Time», вместо слов «Мы, западноевропейская рабочая партия» на- печатано: «Не только социалисты, но и каждая прогрессивная партия в любой стране Западной Европы». Ред.

В английском тексте вместо слов «сделали бы невозможной победу европейского пролетариата» напечатано; «под железной пятой царя была бы уничтожена всякая возможность прогресса». Ред.

*** В английской публикации вместо этого абзаца дан следующий текст: «В Англии нельзя писать о внешней политике России, не упомянув при этом имени Давида Уркарта. В течение пятидесяти лет он неутомимо рабо-

                      _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                   14

Да и среди русских революционеров обнаруживается подчас относительно слабое знакомство с этой сторо- ной русской истории. Это объясняется, во-первых, тем, что в самой России допускается на этот счет лишь офи- циальная легенда, а во-вторых, многие настолько сильно презирают царское правительство, что считают его неспособным ни на какие разумные действия, неспособным отчасти в силу его ограниченности, отчасти вслед- ствие коррупции. В области внутренней политики это, впрочем, верно; тут неспособность царизма совершенно очевидна. Однако нужно знать не только слабые, но и сильные стороны противника. А внешняя политика - это безусловно та область, в которой царизм силен, очень силен. Русская дипломатия образует своего рода совре- менный орден иезуитов, достаточно мощный, чтобы преодолеть в случае необходимости даже царские прихоти и коррупцию в своей собственной среде, чтобы тем шире распространять ее вокруг. Вначале этот орден наби- рался по преимуществу из иностранцев: корсиканцев, как например Поццо-ди-Борго, немцев, как Нессельро- де, остзейских немцев, как Ливен; иностранкой была и его основательница, Екатерина II.

---

тал над тем, чтобы ознакомить своих соотечественников с целями и методами русской дипломатии — предмет, который он основательно изучил; и единственной наградой за все его старания было то, что он стал посмешищем и приобрел репута- цию надоедливого человека. Правда, обыкновенный филистер называет так каждого, кто настойчиво говорит о вещах не- приятных, как бы важны эти вещи ни были. Тем не менее, Уркарт, ненавидевший филистеров, но не понимавший ни их при- роды, ни исторической неизбежности их существования в настоящее время, был обречен на провал. Сам он — будучи тори старой школы, видевший, что до сих пор в Англии одни только тори оказывали эффективное сопротивление России и что действия английских и зарубежных либералов, а также и все революционные движения на континенте обыкновенно шли лишь на пользу этой державе, — считал, что для действительного отпора вмешательствам России надо обязательно быть тори (или же турком) и что каждый либерал и революционер является, сознательно или бессознательно, орудием России. Систематические занятия русской дипломатией привели Уркарта к убеждению, что она — всемогуща, что она и в самом деле является единственным активным фактором современной истории, все же другие правительства — лишь пассивные орудия в ее руках; так что, если бы не его столь же преувеличенная оценка силы Турции, нельзя было бы понять, почему эта всемогущая русская дипломатия давно уже не захватила Константинополь. Стремясь, таким образом, свести всю современную историю, начиная с французской революции, к дипломатической шахматной игре между Россией и Турцией, в которой другие европейские государства играют роль пешек России, Уркарт должен был выдавать себя за некоего вос- точного пророка, возвещающего вместо простых исторических фактов тайную, мистическую доктрину на таинственном, гиперболически-дипломатическом языке, доктрину, полную намеков на не только малоизвестные, но едва ли даже досто- верно установленные факты; а в качестве верного целебного средства против преобладания русской дипломатии над анг- лийской он предлагал возобновить практику привлечения министров к суду за государственную измену и заменить каби- нет тайным советом. Уркарт был человеком с большими заслугами и вдобавок изысканным англичанином старого образ­ца; но русские дипломаты вполне могли бы сказать: «Si М. Urquhart n'existait pas, il faudrait l'inventer [Если бы г-н Уркарт не существовал, его следовало бы выдумать]». Ред.

                                                                                   Обложка журнала «Социаль-демократ»,

                                                              в котором опубликована первая глава статьи Ф. Энгельса

                                                                                    «Внешняя политика русского царизма»

                          ГЛАВА I                                                                                                                         15

У старорусского высшего дворянства было еще слишком много мирских интересов, частных и семейных, оно не отличалось той безусловной надежностью, какая требовалась для службы в этом новом ордене. А так как дворянство нельзя было принудить к отказу от личной собственности и к безбрачию католических священни- ков-иезуитов, то ограничились тем, что доверили ему сначала лишь второстепенные посты, а также посты, свя- занные с представительством, посольской службой и т. д., постепенно подготавливая таким образом школу оте- чественных дипломатов. До сих пор только один чистокровный русский, Горчаков, занимал высший пост в этом ордене, его же преемник, фон Гирс, опять-таки носит иностранную фамилию.

Именно это тайное общество, набиравшееся вначале из иностранных авантюристов, и подняло Российскую империю до ее нынешнего могущества. С железной настойчивостью, неуклонно преследуя намеченную цель, не останавливаясь ни перед каким вероломством, предательством, убийством из-за угла, пресмыкательством, не скупясь ни на какие подкупы, не опьяняясь победами, не падая духом при поражениях, шагая через милли- оны солдатских трупов и по меньшей мере через один царский труп, — эта шайка, настолько же бессовестная, насколько и талантливая, содействовала больше, чем все русские армии, расширению границ России от Днепра и Двины за Вислу, до Прута, Дуная и Черного моря, от Дона и Вол­ги за Кавказ, к истокам Оксуса и Яксарта; это она способствовала тому, чтобы сделать Россию великой, могущественной, внушающей страх и открыть ей путь к мировому господству. Но тем самым она укрепила царскую власть и внутри страны. В глазах вульгарно-патриотической публики слава побед, следующие одно за другим завоевания, могущество и внеш- ний блеск царизма с избытком перевешивают все его грехи, весь деспотизм, все несправедливости и произвол; шовинистическое бахвальство с лихвой вознаграждает за все пинки. И это происходит в тем большей степени, чем меньше в России известны действительные причины и подробности этих успехов, чем больше заменяются они официальной легендой, как это делается и всюду (например, во Франции и Пруссии) доброжелательными правительствами ради блага своих подданных и поощрения их патриотизма. Поэтому русский, если только он шовинист, рано или поздно падет на колени перед царизмом, как мы это уже видели на примере Тихомирова.

Однако каким образом смогла подобная шайка авантюристов приобрести такое огромное влияние на ход ев- ропейской

                     _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    16

истории? Очень просто. Они не создали ничего нового, они лишь правильно использовали существующее поло- жение вещей. Все успехи русской дипломатии имеют под собой весьма осязаемую материаль- ную основу.

Представим себе Россию в середине прошлого столетия. Уже в то время она занимала огромную территорию с исключительно однородным в расовом отношении населением. Население было редким, но быстро растущим; следовательно, одно уж течение времени обеспечивало рост могущества страны. Это население находилось в состоянии духовного застоя, было лишено всякой инициативы, но в рамках своего традиционного образа жизни было пригодно решительно на все; выносливое, храброе, послушное, способное преодолевать любые тяготы и лишения, оно поставляло превосходный солдатский материал для войн того времени, когда сомкнутые массы решали исход боя. Сама страна обращена к Европе лишь одной своей западной границей и поэтому уязвима лишь с этой стороны; она не имеет такого центра, захват которого мог бы принудить ее к заключению мира, она почти абсолютно недоступна для завоевания вследствие бездорожья, протяженности территории и беднос- ти ресурсов. Такая страна представляет собой неуязвимую мощную позицию для каждого, кто умеет ее исполь- зовать, позволяя себе отсюда безнаказанно проделывать в Европе такие вещи, которые вовлекли бы любое дру- гое правительство в бесконечные войны.

Сильная, почти неприступная в обороне Россия была соответственно слаба в наступлении. Сбор, организация, вооружение и передвижение армий внутри страны наталкивались на серьезнейшие препятствия, и ко всем ма- териальным затруднениям присоединялось еще безграничное взяточничество чиновников и офицеров. Все по- пытки сделать Россию способной к наступательным действиям большого масштаба до сих пор терпели неуда- чу; вероятно, и последняя, предпринятая ныне попытка, введение всеобщей воинской повинности ¹², также по- терпит полную неудачу. Можно сказать, что препятствия возрастают здесь почти пропорционально квадрату числа тех масс, которые требуется организовать, не говоря уже о том, что при такой малочисленности город- ского населения невозможно найти необходимое теперь огромное количество офицеров. Эта слабость никогда не была тайной для русской дипломатии; поэтому она всегда старалась по возможности избегать войн и допус- кала их только как самое крайнее средство, да и то лишь при исключительно благоприятных условиях. Ее мо- гут устроить только такие войны, когда союзники России должны

                          ГЛАВА I                                                                                              17

нести основное бремя, подвергать свою территорию, превращенную в театр военных действий, опустошениям и выставлять наибольшую массу бойцов, в то время как русские войска выполняют роль резервов, которые ща- дят в большинстве боев, но на долю которых во всех крупных сражениях выпадает связанная со сравнительно небольшими жертвами честь решать окончательный исход дела; так это и было в войне 1813—1815 годов 13. Но война не всегда может происходить в таких выгодных условиях, и поэтому русская дипломатия предпочитает использовать в своих целях противоречивые интересы и алчность других держав, натравливая эти державы друг на друга и извлекая из враждебных отношений между ними выгоды для завоевательной политики России. На свой страх и риск царизм ведет войну только против таких заведомо слабых противников, как шве- ды, турки, персы, и в этом случае ему уж не приходится делить с кем-либо свою добычу.

Однако вернемся к России 1760 года. Соседями этой однородной, неприступной страны были главным обра- зом страны, которые, по видимости или в действительности, пришли в упадок, приближались к распаду и пред- ставляли поэтому настоящий matiere a conquetes* . На севере — Швеция, могущество и престиж которой были подорваны именно вследствие того, что Карл XII сделал попытку вторгнуться в Россию; этим он погубил Шве- цию и воочию показал неприступность России. На юге — турки и их данники, крымские татары, представляв- шие собой лишь обломки прежнего величия; наступательная сила турок была сломлена еще 100 лет тому на- зад, оборонительная же их сила, пока еще значительная, также уменьшилась; лучшим показателем этой воз- растающей слабости являлись волнения, начавшиеся среди покоренных ими христиан: славян, румын и греков, которые составляли большинство населения Балканского полуострова. Эти христиане, почти исключи- тельно греко-православного вероисповедания, были, таким образом, единоверцами русских, а среди них славяне – сербы и болгары – к тому же и их соплеменниками. Поэтому стоило лишь Рос­сии объявить о своем призвании защищать угнетенную православную церковь и порабо- щенное славянство, как почва для завоеваний — под маской освобождения — была уже здесь подготовлена. Точно так же к югу от Кавказского хребта под турецким владычеством находи­ дились небольшие христианские государства и исповедующие христианство армяне, по от­ношению к которым царизм мог провозгласить себя «освободителем».

         — объект для завоеваний. Ред.

                   _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                      18

    К тому же здесь, на юге, алчного завоевателя прельщала такая военная добыча, равной кото­рой не было в Европе: древняя столица Восточной Римской империи, метрополия всего пра­вославного мира, город, одно уже русское название которого Константинополь-Царьград служит выражением господства над Востоком и того авторитета, которым наделен его вла­ститель в глазах восточных христиан.

Царьград в качестве третьей российской столицы, наряду с Москвой и Петербургом, — это означало бы, однако, не только духовное господство над восточнохристианским миром, это было бы также решающим этапом к установлению господства над Европой. Это означало бы безраздельное господство над Черным морем, Малой Азией, Балканским полуостровом. Это означало бы, что Черное море по первому желанию царя может быть закрыто для всех торговых и военных, флотов, кроме русского, что это море превращается в русскую военную гавань и место маневров исключительно русского флота, который в любой момент мог бы с этой надежной резервной позиции де- лать вылазки через укрепленный Босфор и снова укрываться в этой гавани. Тогда России оставалось бы толь- ко установить такое же господство, прямое или косвенное, над Зундом и обоими Бельтами, — и она была бы не- приступна также и с моря.

Господство над Балканским полуостровом продвинуло бы границы России до Адриатического моря. Но эта граница на юго-западе была бы непрочной без соответствующего перенесения всей западной границы России, без значительного расширения сферы ее господства. А условия здесь были, пожалуй, еще более благоприят- ные.

Прежде всего Польша; эта основанная на грабеже и угнетении крестьян дворянская респуб- лика находилась в состоянии полного расстройства; ее конституция делала невозможным какое-либо общена- циональное действие и в силу этого обрекала страну на положение легкой добычи соседей. С начала восем- надцатого столетия Польша, по выражению самих поляков, держалась беспорядком (Polska nierzadem stoi); иностранные войска непрерывно оккупиро­вали всю страну или проходили через нее; она слу- жила им постоялым двором и трактиром (karczma zajezdna, как говорили поляки), при этом, однако, они, как правило, забывали об оплате. Уже Петр Великий систематически разорял Польшу, его преемникам оставалось только протянуть руку к добыче. И для этого у них был к тому же такой предлог, как «принцип на- циональностей»¹⁴. Польша не являлась однородной страной. В те времена, когда Великороссия попала под монголь-

                          ГЛАВА I                                                                                              19

ское иго, Белоруссия и Малороссия нашли себе защиту от азиатского нашествия, присоеди­нившись к так называемому Литовскому княжеству. Это княжество впоследствии доброволь­но объединилось с Польшей 15. С тех пор, вследствие более высокого уровня цивилизации Поль- ши, дворянство Белоруссии и Малороссии сильно ополячилось, а в XVI веке, когда в Польше господствовали иезуиты, православных русских подданных Польши вынуждали присоеди- няться к римско-католической церкви. Это давало великорусским царям желанный предлог для притязаний на территорию бывшего Литовского княжества, как на национальную рус- скую область, угнетенную, однако, Польшей, хотя, по крайней мере малороссы, по мнению вид- нейшего современного слависта Миклошича, говорят не просто на одном из русских диалек- тов, а на вполне самостоятельном языке; другой предлог для вмешательства состоял в том, чтобы в качестве защитников православия выступить в пользу православных униатов 16, хотя последние давно уже примирились со своим положением по отношению к римско-католической церкви.

За Польшей лежала другая страна, которая, казалось, окончательно пришла в состояние полного распада, — Германия. Со времени Тридцатилетней войны германская Римская империя являлась государством лишь номинально. Власть имперских князей все более приближалась к полному суверенитету; их право не повиноваться воле императора, заменявшее в Германии польское liberum veto, было по условиям Вестфальского мира открыто гаранти­ровано Францией и Швецией ; таким образом, усиление централь- ной власти в Германии было поставлено в зависимость от согласия заграницы, весьма заин- тересованной в том, чтобы не допустить этого усиления. К тому же, Швеция в силу своих завоева- ний в Германии являлась членом Германской империи, имела место и голос в имперском сейме. В каждой войне император обнаруживал немецких имперских князей в числе союзников своих чужеземных врагов, каждая вой- на, таким образом, являлась в то же время и междоусобной вой­ной. Почти все более крупные и средние имперские князья были подкуплены Людовиком XIV, и экономически страна была настолько разоре- на, что без этого ежегодного притока французских денег, шедших на подкуп, не было бы вообще никакой воз- можности сохранять в стране деньги как средство обращения*. Поэтому император давно уже искал опору сво- ей

См. Gulich. Geschichtliche Darstellung des Handels u. Jena 1830, 2. Band, S. 201— 206 ¹⁸.

                     _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    20

власти не в самой империи, которая лишь вводила его в расходы и ничего не приносила, кроме забот и тревог, а в своих австрийских – немецких и ненемецких – наследственных владениях. И рядом с австрийской ди- настией постепенно уже начинала возвышаться в качестве ее соперницы прусская династия.

Таково было положение дел в Германии ко времени Петра Великого. Этот действительно великий человек — не чета Фридриху «Великому», покорному слуге преемницы Петра Екатерины II, — первый в пол- ной мере оценил исключительно благоприятное для России положение в Европе. Он ясно — гораздо яснее, чем это было сделано в его так называемом завещании, составленном, по-видимому, каким-то эпигоном ¹⁹, – разгля- дел, наметил и начал осуществлять основные принципы русской политики как по отношению к Швеции, Тур- ции, Персии, Польше, так и по отношению к Германии. Германия занимала Петра больше, чем любая другая страна, за исключением Швеции. Швецию он должен был разбить; Польшу он мог захватить, стои- ло ему только протянуть руку; до Турции было еще слишком далеко; но стать твердой ногой в Германии, занять там такое положение, которое так широко использовала Франция и использовать которое у Швеции не хватало сил, – это было для него главной задачей. Он делал все, чтобы путем приобретения какой-либо немец- кой территории сделаться немецким имперским князем, но тщетно; ему удалось лишь ввести систему брачных союзов с членами немецких княжеских фамилий и использования в интересах дипломатии внутренних раздо- ров в Германии.

После Петра это положение еще больше изменилось в пользу России благодаря возвышению Пруссии. В ее лице у германского императора вырос внутри самой империи почти равный ему по силе противник, который увековечивал и доводил до крайности раскол Герма­нии. Но в то же время этот противник был еще довольно слаб, чтобы обходиться без помощи Франции или России, – особенно России, – так что чем больше он освобож- дался от вассальной зависимости по отношению к Германской империи, тем вернее он попадал в вассальную за- висимость к России.

Таким образом, в Европе оставались лишь три державы, с которыми приходилось считаться: Австрия, Франция, Англия, а для того, чтобы поссорить эти державы между собой или подкупить их, используя в качестве приманки обещание территориальных приобретений, не требовалось большого искусства. Англия и Франция по-прежнему все еще являлись соперниками

                         ГЛАВА I                                                                                            21

на море; Францию можно было привлечь перспективой территориальных захватов в Бельгии и Германии; Авс- трию можно было прельстить обещаниями всяческих выгод за счет Франции, Пруссии, а со времени Иосифа II и за счет Баварии. Таким образом, при умелом использовании сталкивающихся интересов Россия могла обеспе- чить поддержку любой своей дипломатической акции со стороны сильных, даже со стороны превосходящих по силе союзников. И вот, лицом к лицу с этими распадающимися соседними странами, лицом к лицу с этими тре- мя великими державами, раздираемыми вечными ссорами в силу своих традиций, экономических условий, по- литических или династических интересов или завоевательных устремлений, постоянно стремившимися друг друга перехитрить, — стояла единая, однородная, молодая, быстро возвышающаяся Россия, почти неуязвимая и совершенно недоступная для завоеваний, к тому же представлявшая собой нетронутый, крайне податливый пластический материал. Какая находка для талантливых и честолюбивых людей, для людей, стремившихся к власти, все равно, где и каким путем, лишь бы это была действительная власть, действительная арена для их таланта и честолюбия! А таких людей «просвещенный» восемнадцатый век порождал в огромном количестве; во имя служения «человечеству» эти люди разъезжали по всей Европе, посещали дворы всех просвещенных государей, — а какой государь не желал быть в то время просвещенным! — и оседали там, где находили выгод- ное место, образуя своего рода «не имеющий отечества» дворянско-буржуазный интернационал просвещения. Этот интернационал пал к ногам северной Семирамиды, также не имевшей отечества Софии-Августы Ангальт-Цербстской, названной в России Екатериной II, и именно из этого интерна- ционала сама Екатерина набирала нужные ей элементы для своего иезуитского ордена рус- ской дипломатии.

В своей работе о Томасе Море Карл Каутский²⁰ показал, каким образом первая форма буржуазного просвещения, «гуманизм» XV и XVI веков, в своем дальнейшем развитии превратилась в католический иезуитизм. Совершенно то же самое мы видим и здесь, когда вторая, вполне зрелая форма буржуазного просвещения в XVIII веке превращается в современный иезуитизм, в русскую дипломатию. Это превращение в свою противоположность, это достижение в конечном счете такого пункта, который полярно противоположен исходному, составляет естественно неизбежную судьбу всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и поэ- тому ставят перед

                      _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                   22

ними чисто иллюзорные цели. «Ирония истории» неумолимо вносит здесь свои поправки* .

Посмотрим теперь, как действует этот иезуитский орден, как он использует непрерывно меня- ющиеся цели соперничающих друг с другом великих держав в качестве средства для дости- жения своей никогда не меняющейся, никогда не упускаемой из виду цели – мирового господ- ства России.

В английском тексте данный абзац опущен. Ред.

                          ГЛАВА II                                                                                                                        23

                                                                                                                                    II

Никогда еще международное положение не было более благоприятным для завоевательных планов царизма, чем в 1762 г., когда на престол вступила, после убийства своего мужа, великая блудница Екатерина II. Семилетняя война расколола всю Европу на два лагеря²¹ . Англия сломила могущество французов на море, в Америке, в Индии, а затем бросила на произвол судьбы своего континентального союзника, прусского короля Фридриха II. Этот последний находился в 1762 г. на краю гибели, когда вступивший на российский престол Петр III прекратил войну против Пруссии; Фридриху, покинутому своей последней и единственной союзницей, Англией, надолго рассорившемуся с Австрией и Францией, истощенному семилетней борьбой за существова- ние, не оставалось другого выбора, как броситься к ногам только что взошедшей на трон царицы. Это обеспе- чивало ему не только могуществен­ное покровительство, но и давало надежду на присоединение того куска Польши, который отделял Восточную Пруссию от основной части его монархии и завоевание которого стало теперь главной целью его жизни. 31 марта (11 апреля) 1764 г. Екатерина и Фридрих заключили Петербургский договор о союзе²², согласно секретной статье которого обе стороны взя­ли на себя обязательство охранять силой оружия действующую польскую конституцию, – это лучшее средство разрушения Польши, – от всяких попыток реформы. Этим был предрешен будущий раздел Польши. Кусок Польши был той костью, кото- рую царица бросила Пруссии, чтобы заставить ее смирно сидеть целое столетие на русской цепи.

Я не буду вдаваться в детали первого раздела Польши²³. Но характерно, что он был осуществлен — против воли старомодной Марии-Терезии — в основном тремя главными столпами

                     _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    24

европейского «просвещения»: Екатериной, Фридрихом и Иосифом. Последние два, гордясь той просвещенной государственной мудростью, с какой они попирали как предрассудок традиционные нормы международного права, были при этом достаточно глупы, чтобы не заметить, что своим участием в грабеже Польши они с головой отдавали себя во власть русского царизма.

Вряд ли кто мог оказать Екатерине большую услугу, чем эти просвещенные августейшие соседи. «Просве- щение»* являлось таким же девизом царизма в Европе в восемнадцатом веке, каким «освобождение народов» в девятнадцатом. Любой захват территории, любое насилие, любое угнетение царизм осуществлял не иначе, как под предлогом просвещения, либерализма, освобождения народов. И по-детски на- ивные западноевропейские либералы, вплоть до Гладстона, верили этому** , подобно тому как не менее наив- ные консерваторы также непоколебимо верят в пустые фразы о защите легитимизма²⁴, о поддержании поряд- ка, религии, европейского равновесия, о святости договоров — фразы, которые одновременно твердит офици- альная Россия. Русской дипломатии ловко удавалось льстить обеим большим буржуазным партиям Европы. Ей, и только ей, разрешается быть в одно и то же время легитимистской и революционной, консервативной и либе- ральной, ортодоксальной и просвещенной. Отсюда понятно то презрение, с каким смотрит подобного рода рус- ский дипломат на «образованный» Запад.

За Польшей наступила очередь Германии. В 1778 г. Австрия и Пруссия затеяли между собой драку из-за ба- варского наследства²⁵ , и опять-таки к выгоде одной лишь Екатерины. Россия стала уже достаточно могущест- венной, чтобы все еще, подобно Петру, помышлять о получении прав члена Германской империи ; она стреми- лась теперь приобрести там такое же положение, которого она уже достигла в Польше и которое в Германской империи занимала Франция, — положение гаранта беспорядка в Германии против всяких попыток реформы. И этого положения она добилась. По Тешенскому миру 1779 г. Россия вместе с Францией взяла на себя гарантию как этого мирного договора, так и всех подтвержденных им прежних мирных договоров, в частности Вестфаль- ского 1648 года. Этим

   В английском тексте вместо слова «Просвещение» напечатано; ««Прогресс» и «просвещение»». Ред. " В английском тек- сте вместо слов «верили этому» напечатано; «верят этому по сей день». Ред. *** В английском тексте вместо слов «о полу- чении прав члена Германской империи» напечатано; «о вхождении в состав Германской империи путем приобре- тения какого-нибудь небольшого немецкого княжества». Ред.

                          ГЛАВА II                                                                                                                       25

было закреплено бессилие Германии, и сама она была намечена в качестве объекта будущего раздела между Францией и Россией.

Не была забыта и Турция. Войны России против турок всегда приходятся на такие периоды, когда на запад- ной границе России царит мир, а Европа в той или иной степени занята где-нибудь в другом месте. Екатерина вела две таких войны²⁶. Первая привела к завоеваниям на Азовском море и провозглашению независимости Крыма, превращенного спустя четыре года в русскую провинцию. В результате второй граница России перед- винулась с Буга вплоть до Днестра. Во время этих войн русские агенты подстрекали греков к вос- станию против турок. Разумеется, повстанцы были в конце концов брошены русским прави- тельством на произвол судьбы.

Во время американской войны за независимость Екатерина впервые сформулировала от своего имени и от имени своих союзников принцип «вооруженного нейтралитета» (1780 г.) — требование ограничения прав, на которые претендовала Англия для своих военных судов в открытом море. Это требование стало с тех пор пос- тоянной целью русской политики и в основном было признано Европой и самой Англией по условиям Париж- ского мира 1856 го­да²⁷. Только Соединенные Штаты Америки до сих пор не желают с ними считаться.

Разразилась французская революция, и это было новой удачей для Екатерины. Нисколько не опасаясь проникновения революционных идей в Россию, она увидела в этом событии лишь новый удобный по- вод перессорить между собой европейские государства, с целью обеспечения России свободы действий. После смерти обоих ее «просвещенных» друзей и соседей Фридрих-Вильгельм II в Пруссии, Леопольд в Австрии по- пытались вести независимую политику. Революция предоставила Екатерине прекрасный случай под предлогом борьбы с республиканской Францией вновь приковать их обоих к России и в то же время, пока они были заняты на французской границе, сделать новые приобретения в Польше. И Пруссия и Австрия попались на удочку. И хотя Пруссия — разыгрывавшая с 1787 по 1791 г. роль со­юзницы Польши против Екатерины — вовремя спохватилась и потребовала на этот раз более значительной доли в грабеже Польши, хотя Австрии также пришлось выделить кусок Польши, но все же львиная доля добы- чи опять-таки досталась Екатерине²⁸ . Почти вся Белоруссия и Малороссия были теперь воссоеди- нены с Великороссией.

Но на этот раз медаль имела и оборотную сторону. Пока грабеж Польши отвлекал также силы коалиции 1792—1794 гг.²⁹,

                      _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                   26

ослабляя ее наступательную мощь против Франции, последняя за это время настолько окрепла, что совершен- но самостоятельно одержала победу. Польша пала, но ее сопротивление спасло французскую рево- люцию, а вместе с французской революцией началось движение, против которого бессилен и царизм. Этой роли поляков мы на Западе никогда не забудем. Впрочем, как мы увидим, это не единственный случай, когда поляки спасали европейскую революцию.

В политике Екатерины отчетливо обозначились уже все существенные черты нынешней политики России: присоединение Польши, хотя при этом на первых порах приходилось еще часть добычи уступать соседям; превращение Германии в объект будущего раздела; Константинополь как великая, никогда не забываемая, шаг за шагом осуществляемая главная цель; завоевание Финляндии для при- крытия Петербурга и присоединение, в порядке компенсации, Норвегии к Швеции, что и было предложено Екатериной во Фридрихсгаме королю Густаву III; ослабление морского превосходства Англии посредством ог- раничительных правил международного права; возбуждение восстаний среди христиан-райя в Тур- ции; наконец, умелое сочетание либеральной и легитимистской фразеологии, посредством которой по мере на- добности Россия дурачит падких до фраз западноевропейских «образованных» филистеров и их так называемое общественное мнение.

К моменту смерти Екатерины владения России превосходили уже все, что мог требовать даже самый необузданный национальный шовинизм. Все, что носило русское имя, – за исключением незначительного числа австрийских малороссов, – находилось под скипетром ее преемника, который мог те- перь с полным правом называть себя самодержцем всероссийским. Россия не только завоевала выход к морю, но и овладела как на Балтийском, так и на Черном морях обширным побережьем и многочисленными га- ванями. Под русским господством находились не только финны, татары и монголы, но также литовцы, шведы, поляки и немцы. – Чего еще желать? Для любой другой нации этого было бы достаточ- но. Для царской же дипломатии — нацию не спрашивали — это являлось лишь базой, откуда теперь только и можно было начинать настоящие завоевания.

Французская революция отшумела, сама породив своего усмирителя — Наполеона. Она, ка- залось, оправдывала высокую мудрость русской дипломатии, которая не дала себя запугать грандиозным на- родным восстанием. Возвышение Наполеона открывало теперь перед русской дипломатией возможность

                         ГЛАВА II                                                                                                                        27

новых успехов: Германия приближалась к тому, чтобы разделить участь Польши. Но преемник Екатерины, Павел, был упрямым, своенравным человеком, на него нельзя было положиться; он ежеминутно расстраивал планы дипломатов; он стал невыносимым, его надо было устра- нить. Соответствующие исполнители легко нашлись среди гвардейских офицеров; наследник престола, Александр, состоял в заговоре и прикрывал его; Павел был задушен, и тотчас же на- чалась новая кампания к вящей славе нового царя, который вследствие самого способа восшествия на престол стал пожизненным слугой иезуитской шайки дипломатов.

Эта последняя предоставила Наполеону окончательно разрушить Германскую империю и довести до край- ности царивший в ней беспорядок. Однако когда дело дошло до окончательной расплаты, тут снова выступила Россия. По Люневильскому мирному договору (1801 г.)³¹ Франция приобретала весь немецкий левый берег Рей- на, причем было оговорено, что немецкие князья, которые в связи с этим лишались своих владений, должны получить компенсации на правом берегу Рейна за счет земель имперского духовенства: епископов, аббатов и т. п. И теперь Россия заявила, ссылаясь на полученные ею по Тешенскому договору 1779 г. права гаранта, что при распределении компенсаций решающее слово должно принадлежать ей и Франции, обоим гарантам беспо- рядка в Германии. А распри немецких князей, их жадность и вошедшее в привычку предательство по отноше- нию к империи уже обеспечили то, чтобы это слово России и Франции стало действительно решающим. Дело дошло до того, что Россия и Франция составили план раздела церковных земель между лишенными владений князьями и все основные положения этого плана, составленного заграницей и в интересах заграницы, были возведены в закон Германской империи (решение имперской депутации, 1803 г.)³².

Германская империя как союзное государство было фактически разрушено; Австрия и Пруссия стали дейст- вовать как самостоятельные европейские державы и, подобно России и Франции, рассматривали входившие в империю мелкие государства лишь как территорию для завоевания. Что же ожидало эти мелкие государства? Пруссия была еще слишком мала и слишком молода, чтобы притязать на главенство над ними, а Австрия толь- ко что утратила последние следы этого главенства. Но на наследство Германской империи претендовали также Россия и Франция. Франция разрушила старую империю силой оружия; своим соседством вдоль всего Рейна она

                     _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                   28

оказывала непосредственное давление на мелкие государства; а овеянные славой победы Наполеона и фран- цузских армий довершили остальное, — мелкие немецкие князья оказались у его ног. А Россия? Теперь, когда цель ее вековых стремлений была почти достигнута, когда Германия находилась в состоянии полного распада, была смертельно истощена, бессильна и беспомощна, – могла ли Россия именно в такой момент допустить, что- бы корсиканский выскочка вырвал у нее добычу из-под носа?

Русская дипломатия немедленно начала кампанию за установление верховенства над мелкими германскими государствами. Добиться этого, само собой разумеется, было невозможно без победы над Наполеоном. Следова- тельно, надо было привлечь на свою сторону немецких князей и так называемое общественное мнение Германии, насколько в то время о нем вообще могла идти речь. Князей принялись обрабатывать пос- редством дипломатии, филистеров – посредством литературы. В то время как при дворах щед- ро расточались русская лесть, угрозы, ложь и деньги на подкуп, публику засыпали таинствен ными брошюрами, в которых Россия превозносилась как единственная держава, способная спасти Германию и взять ее под свою действенную защиту, что в силу Тешенского договора 1779 г. составляет ее право и ее долг. И когда разразилась война 1805 г., то каждому, кто способен был хоть что-нибудь видеть, должно было стать ясным, что дело шло лишь о том, образуют ли мелкие государства французский Рейнский союз или же — русский.

Судьба хранила Германию. Русские и австрийцы были разбиты при Аустерлице, и новый Рейнский союз так и не стал форпостом царизма ³³. Французское же иго было, по крайней мере, игом современным, заставившим немецких монархов покончить с наиболее вопиющими анахронизмами в существовавшем до тех пор порядке вещей.

За Аустерлицем последовали прусско-русский союз, Йена, Эйлау, Фридланд и Тильзитский мир 1807 года³⁴. Здесь снова обнаружилось, какое огромное преимущество давало России ее безопасное в стратегическом отно- шении положение. Разбитая в двух кампаниях, она приобрела новую территорию за счет своих бывших союзников и заключила союз с Наполеоном для раздела мира: Наполеону – Запад, Александру – Восток!

Первым плодом этого союза было завоевание Финляндии. Без всякого объявления войны, но с согласия Наполеона, русские начали наступление; неспособность и продажность шведских гене- ралов, а также разногласия между ними обеспечили

                          ГЛАВА II                                                                                                                       29

русским легкую победу; смелый переход русских войск через замерзшее Балтийское море повлек за собой насильственный дворцовый переворот в Стокгольме и уступку Финляндии России³⁵. Однако спустя три года, когда наметился разрыв с Наполеоном, царь Александр вызвал в Або маршала Берна- дота, избранного наследником шведского престола, и обещал ему Норвегию, если тот присоединится к союзу Англии и России против Наполеона³⁶. Так осуществился в 1814 г. план Екатерины: Фин- ляндия – мне, Норвегия – тебе.

Но Финляндия была только прелюдией. Целью Александра, как всегда, оставался все тот же Царьград. В Тильзите и Эрфурте³⁷ Наполеон твердо обещал ему Молдавию и Валахию и подал надежду на раздел Турции, за исключением, однако, Константинополя. С 1806 г. Россия вела войну с Турцией; на этот раз восстали не только греки, но также и сербы³⁸. Однако то, что в отношении Польши звучало лишь иронически, для Турции соответствовало действительности: она держалась беспорядком. Обладавший железной стойкостью рядовой солдат, сын наделенного такой же стойкостью турецкого крестьянина, именно вследствие этого беспорядка получал возможность выправлять то, что портили продажные паши. Турок мож­но было разбить, но не сломить, и русская армия продвигалась по направлению к Царьграду очень медленно.

Но ценой за эту «свободу рук» на Востоке было присоединение к континентальной системе Наполеона, раз- рыв всяких торговых отношений с Англией³⁹ . А это означало для тогдашней России полное расстройство тор- говли. Это было то время, когда Евгений Онегин (Пушкина) узнал из Адама Смита

                                                                     Как государство богатеет ... и почему

Не нужно золота ему,

                                                                           Когда простой продукт имеет, —

                                                                           меж тем как, с другой стороны,

Отец понять его не мог

И земли отдавал в залог* .

Россия могла получать деньги лишь посредством морской торговли и вывоза своего сырья на главный в то время рынок, в Англию; а Россия была уже слишком европейской страной,

* Пушкин. «Евгений Онегин», глава первая, строфа VII. (В оригинале прозаический немецкий перевод Эн­гельса: «wie ein Staat reich wird und wie er kein Geld braucht, wenn er nur Ueberflus an Produkten hat... sein Vater das nicht begreifen konnte und ein Landgut nach dem andern vorhypothekiren muste».) Ред.

                     _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                   30

чтобы обходиться без денег. Торговая блокада становилась невыносимой. Экономика оказалась сильнее дипло- матии и царя, вместе взятых; торговые отношения с Англией втихомолку были возобновлены; условия Тиль- зитского договора были нарушены, и разразилась война 1812 года.

Наполеон во главе соединенных армий всего Запада перешел русскую границу. Поляки, компетентные в этом деле судьи, советовали ему остановиться на Двине и Днепре, реорганизовать Польшу и ждать там наступления русских. Полководец такого масштаба, как Наполеон, не мог не признать, что это был правильный план. Но находясь уже на такой головокружительной высоте и при том непрочном фунда- менте, на который он опирался, Наполеон уже не мог решиться на затяжные кампании. Ему необходимы были быстрые успехи, блистательные победы, завоеванные штурмом мирные договора; он пренебрег советом поляков, пошел на Москву и тем самым привел русских в Париж.

Уничтожение огромной наполеоновской армии при отступлении из Москвы послужило сигналом к всеобще- му восстанию против французского владычества на Западе. В Пруссии поднялся весь народ, принудивший трусливого короля Фридриха-Вильгельма III к войне против Наполеона. Австрия присоединилась к России и Пруссии, как только закончила свои военные приготовления. После сражения при Лейпциге⁴⁰ от Наполеона отпал Рейнский союз, а через каких-нибудь восемнадцать месяцев после вступления Наполеона в Москву Александр вошел в Париж как властелин и повелитель Европы.

Турция, преданная Францией, заключила в 1812 г. мир в Бухаресте, уступив русским Бесса­рабию. Венский конгресс принес России Царство Польское ⁴¹ , так что теперь к ней было присо- единено почти девять десятых прежней польской территории. Однако еще более важное значение имело то положение, которое царь занимал теперь в Европе. На европейском континенте он не имел больше со- перников. Австрия и Пруссия шли у него на поводу. Французские Бурбоны были обязаны ему восста- новлением на престоле своей династии и поэтому также были ему послушны. Швеция получи- ла благодаря ему Норвегию в качестве залога дружественной царю политики. Даже испанская династия обязана была своим восстановлением гораздо больше победам русских, пруссаков и австрийцев, чем победам Веллингтона, которые никогда бы не смогли сокрушить Француз- скую империю.

Никогда еще Россия не достигала такого могущественного положения. Но она сделала также еще один шаг за пределы

                          ГЛАВА II                                                                                                                        31

своих естественных границ. Если в отношении завоеваний Екатерины у русского шовинизма были еще некоторые извиняющие – я не хочу сказать оправдывающие – предлоги, то относительно завоеваний Алек- сандра об этом не может быть и речи. Финляндия населена финнами и шведами, Бессарабия – румынами, кон- грессовая Польша⁴² – поляками. Здесь уж и говорить не приходится о воссоединении рассеянных родственных племен, носящих русское имя, тут мы имеем дело с неприкрытым насильственным завоеванием чужой территории, с простым грабежом.  

 

                      _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    32

                                                                                                                                  III

Победа над Наполеоном была победой европейских монархий над французской революци­ей, последней фазой которой являлась наполеоновская империя; победа эта была отпразднована восстановлением «легитимизма». Но в то время как Талейран рассчитывал посредством этой при- думанной им фразы поймать на удочку царя Александра, русской дипломатии в гораздо большей степени удалось при помощи той же фразы водить за нос всю Европу. Под предлогом защиты легити- мизма она основала «Священный союз», этот расширенный русско-австро-прусский союз, доведенный до степени заговора всех европейских монархов против их народов под главен- ством русского царя⁴³. Другие монархи верили в этот предлог; но как смотрели на это царь и его дипломатия, мы сейчас увидим.

Для русской дипломатии речь шла лишь о том, чтобы использовать достигнутую в Европе геге- монию с целью дальнейшего продвижения к Царьграду. Для достижения этой цели она могла пустить в ход три рычага: румын, сербов, греков. Наиболее подходящим элементом были греки. Это был торговый народ, а купцы больше всего страдали от притеснений турецких пашей. Христианин-земле- делец под турецким владычеством находился в лучших мате­риальных условиях, чем где бы то ни было. Он сохранил свои институты, существовавшие до турецкого завоевания, и полное самоуправление; пока он платил налоги, турок, как правило, не обращал на него внимания; лишь изредка подвергался он наси- лиям, подобно тем, какие в средние века приходилось сносить западноевропейскому крестьянину от дворянст- ва. Это было унизительное и едва терпимое существование, однако в материальном отношении оно было не столь обременительным и не так уж не соответствовало тогдашнему уровню цивилизации этих народов; поэтому прошло немало времени, прежде чем славянский райя

                         ГЛАВА III                                                                                                                        33

обнаружил, что подобное существование невыносимо. Напротив, греческая торговля с того времени, как турецкое господство избавило ее от разорительной конкуренции венецианцев и генуэз- цев, быстро расцвела и достигла таких больших размеров, что не могла уже больше перено- сить и самого турецкого господства. В самом деле, турецкое, как и любое другое восточное гос- подство несовместимо с капиталистическим обществом; нажитая прибавочная стоимость ничем не гарантирована от хищных рук сатрапов и пашей; отсутствует первое основное ус- ловие буржуазной предпринимательской деятельности* — безопасность личности купца и его собственности. Неудивительно поэтому, что греки, которые с 1774 г. предприняли уже две попытки восстания, восстали теперь еще раз⁴⁴.

Греческое восстание создало, таким образом, благоприятные возможности, но для того чтобы царская дипломатия могла здесь развернуть энергичные действия, необходимо было предотвратить вмешательство со стороны Запада, следовательно, надо было сделать так, чтобы За- пад был занят своими внутренними делами. И почва для этого была великолепно подготовлена фразой о ле- гитимизме. Легитимные монархи повсюду вызвали против себя глубокую ненависть. Попыт- ки восстановить дореволюционные порядки привели в возбуждение буржуазию всего Запа- да; во Франции и Германии началось брожение, в Испании и Италии вспыхнуло открытое восстание⁴⁵. Ко всем этим заговорам и восстаниям царская дипломатия приложила свою руку. Не то, чтобы она их устраивала или хотя бы существенно способствовала их временным успехам. Однако через своих полу- официальных агентов она делала все возможное, чтобы сеять раздоры во владениях своих легитимных союзников**. И уже совсем открыто покровителxxьствовала она тем мятежным элементам Запада, которые выступали под маской сочувствия грекам; а кто же были эти фил- эллины, собиравшие деньги, посылавшие в Грецию добровольцев и целые вооруженные вспо- могательные отряды, как не те же самые карбонарии и прочие либералы Запада?

Все это нисколько не мешало просвещенному царю Александру на конгрессах в Ахене, Троппау, Лайбахе, Вероне призывать своих легитимных коллег к самым энергичным действиям против их мятежных подданных и для подавления революции

 В английском тексте вместо выражения «буржуазной предпринимательской деятельности» напечатано: «прибыльной торговли». Ред.

В английском тексте вместо слов «сеять раздоры во владениях своих легитимных союзников» напечатано: «возбуждать недовольство и раздоры среди подданных своих легитимных союзников». Ред. 

                     _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    34

посылать австрийцев в 1821 г. в Италию, а французов в 1823 г. в Испанию⁴⁶; это не помешало ему даже осудить для видимости восстание греков, хотя в то же самое время он разжигал это восстание и подстрекал западноевропейских филэллинов удвоить свои усилия. Снова глупая Европа была одурачена невероятным образом; монархам и реакционерам царизм пропове- довал легитимизм* , либеральным филистерам — освобождение народов и просвещение; и те и другие верили ему.

В Вероне французский министр, романтик Шатобриан, был совершенно очарован царем, который подал французам надежду на приобретение левого берега Рейна, если только они будут послушно следовать за Рос- сией. Этой надеждой, подкрепленной позднее, при Карле X, твердым обещанием, русская дип- ломатия водила на помочах Францию и направляла французскую восточную политику с не- большими перерывами вплоть до 1830 года.

Несмотря на все это, «человеколюбивая» политика царя, который под предлогом освобож­дения греческих христиан от мусульманского гнета стремился сам занять место мусульман, не достигала желаемых успехов*** . Ибо, как писал русский посол в Лондоне, князь Ливен (депеша от 18 (30) октября 1825 г.),

«вся Европа с ужасом смотрит на этот русский колосс, гигантские силы которого ждут толь- ко сигнала, чтобы двинуться против нее. В ее интересах поэтому поддерживать турецкую дер- жаву, этого естественного врага нашей империи»⁴⁷.

Война в Греции продолжалась с переменным успехом, а между тем все попытки России добиться высокого согласия Европы на занятие Дунайских княжеств и тем самым вынудить Турцию к капитуляции терпели неу- дачу. Тем временем Турция получила в 1825 г. помощь из Египта; греки были повсюду разби- ты, восстание почти подавлено. Русская политика стоя­ла перед выбором: либо поражение, либо приня- тие смелых решений.

Канцлер Нессельроде обратился за советом к своим послам. Поццо-ди-Борго в Париже (депеша от 4 (16) октября 1825 г.) и Ливен в Лондоне (депеша от 18 (30) октября 1825 г.) высказались безоговорочно за реши- тельные действия: следует немедленно занять Дунайские княжества, не обращая внимания

 В английском тексте после слова «легитимизм» добавлено: «и сохранение status quo». Ред. В английском тексте слова «и просвещение» опущены. Ред.

   *** В английском тексте в этой фразе вместо слов ««человеколюбивая» политика царя» напечатано: «мир взирал с не- доверием или в лучшем случае с равнодушием на «человеколюбивую» политику царя», а слова «не достигала желаемых успехов» опущены. Ред.

                         ГЛАВА III                                                                                                                       35

на Европу и даже на опасность европейской войны. Таково, очевидно, было мнение всей русской дип- ломатии. Но Александр был слабым и непостоянным человеком, наделенным большим самомнением, и к то- му же мистиком и романтиком; он напоминал «grec du Bas-Empire»* (как называл его Наполеон) не только сво- ей хитростью и лицемерием, но также нерешительностью и отсутствием энергии. Легитимизм он стал вос- принимать всерьез, и греческие повстанцы ему уже надоели. Бездеятельный и в то время, при отсутствии железных дорог, почти неуловимый, путешествовал он по югу, около Таганрога. Внезапно пришло сообщение о его смерти. Поговаривали об отравлении. Уж не устранила ли дип- ломатия сына таким же образом, как некогда отца? Во всяком случае, умер он для нее как нельзя более кстати.

В лице Николая вступил на престол такой царь, лучше которого дипломатия и желать не могла: посредственный человек с кругозором взводного командира ; для него внешняя сторона власти была превыше всего и ради нее он готов был пойти на все. Теперь стали действовать более решительно и довели дело до войны с Турцией, избежав вмешательства со стороны Европы. Англию — либеральными фра- зами, а Францию — вышеупомянутыми обеща­ниями склонили к тому, что и та и другая, соединив свои флоты с русским, 20 октября 1827 г., вопреки состоянию мира, напали на турецко-египетский флот при Наварине и уничтожили его ⁴⁸. Англия, правда, вскоре отошла от союза, но бурбоновская Франция осталась верна России. В то время как царь объявил войну туркам и его войска 6 мая 1828 г. перешли Прут, 15000 французских солдат готовились к отплытию в Грецию, где они и высадились в августе – сентябре того же года. Для Австрии это было достаточным предостережением, чтобы не атаковать русских во фланг во время их наступления на Константинополь: последствием таких действий была бы война с Франци- ей, и тогда вступил бы в силу русско-французский союз, предусматривавший завоевание Кон- стантинополя для одного из союзников и левого берега Рейна – для другого.

Дибич продвинулся, таким образом, до Адрианополя, но там он попал в такое положение, что ему пришлось бы спешно отступить обратно за Балканы, если бы турки продержались

— «грека времен Восточной Римской империи», византийца. Ред.

В английском тексте вместо слов «посредственный человек с кругозором взводного командира» напечатано: «само- довольный, посредственный человек, чей кругозор никогда не превосходил кругозора офицера ротного масштаба, чело- век, который жестокость ошибочно принимал за проявление энергии, а прихоть и упрямство за выражение силы». Ред.

                      _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    36

еще каких-нибудь две недели. У него было только 20000 человек, четвертая часть которых болела чумой. Тог- да в качестве посредника выступило прусское посольство в Константино­поле и склонило турок к миру посред- ством ложного сообщения об угрожающем, в действительности же совершенно неосуществимом наступлении русских. Этим оно помогло русскому полководцу выйти, как говорит Мольтке,

«из такого положения, которому достаточно было продлиться еще, пожалуй, несколько дней, чтобы он ока­зался сброшенным с высоты победы в пучину гибели» (Мольтке. «Русско-турецкая кампания», стр. 390) ⁴⁹.

Во всяком случае, мир принес Российской империи устья Дуная, часть территории в Азии и новые предлоги для постоянного вмешательства в дела Дунайских княжеств⁵⁰. Последние с этого момента вплоть до Крымской войны служили в качестве «karczma zajezdna»* для русских войск; лишь изредка в течение этого периода кня- жества были свободны от них.

Прежде чем удалось использовать эти преимущества для дальнейших целей, разразилась июльская ре- волюция ⁵¹. Теперь русским агентам пришлось на некоторое время припрятать свои либеральные фразы; речь шла в данном случае лишь о защите «легитимизма». Был уже подготовлен поход Священного союза против Франции, как вдруг вспыхнуло польское восстание, которое в течение целого года держало Рос- сию под угрозой; так Польша вторично ценой самопожертвования спасла европейскую рево- люцию .

Я не буду останавливаться на русско-турецких отношениях в период 1830—1848 годов. Важным в этих от- ношениях было то, что России представилась возможность впервые выступить в качестве защитницы Турции от ее мятежного египетского вассала Мухаммеда-Али, послать к Босфору 30-тысячное войско для защиты Кон- стантинополя и посредством Ункяр-Искелесийского договора фактически установить на Целый ряд лет русское господство над Турцией ⁵³; далее, ей удалось затем в 1840 г. вследствие предательства Пальмер- стона в одно мгновение превратить угрожающую ей европейскую коалицию в коалицию против Франции ⁵⁴, и наконец, она сумела подготовить аннексию Дунайских княжеств посредством непрерывной оккупа- ции, эксплуатации крестьян, а также переманиванием на свою сторону бояр при помощи «Regle- ment organique» ⁵⁵  (см. Маркс,

* В английском тексте после слов «karczma zajezdna» Напечатано: «(трактира)». Ред.

" В английском тексте вместо слов «эксплуатации крестьян» напечатано: «размещения своих солдат на постой среди крестьян». Ред.

                         ГЛАВА III                                                                                                                       37

«Капитал», т. I, гл. VIII)* . В основном же этот период был посвящен завоеванию и русификации Кавка- за, что удалось, наконец, осуществить лишь в результате двадцатилетней борьбы.

Тем временем царскую дипломатию постигла тяжелая неудача: когда 29 ноября 1830 г. великий князь Кон- стантин был вынужден бежать из Варшавы от польских инсургентов, в руки последних попал весь его дипло- матический архив, подлинные депеши министра иностранных дел** и официальные копии всех важных депеш послов. Весь механизм русской дипломатии 1825—1830 гг. был раскрыт***. Польское правительство переслало эти депеши через графа Замойского в Англию и Францию, и по указанию английского короля Вильгельма IV они были в 1834 г. опубликованы Давидом Уркартом в «Portfolio» ⁵⁷. Этот «Portfolio» до сих пор остается одним из главных и во всяком случае самым достоверным источником для истории тех интриг, посредством которых царизм стремится перессорить между собой западноевропейские страны, чтобы в результате этих раздоров подчинить их всех своему господству.

Русская дипломатия не только без вреда, но и с прямой выгодой для себя выдержала уже так много западноевропейских революций, что, когда разразилась февральская революция 1848 г., она могла приветствовать это как чрезвычайно благоприятное для нее событие. Ре­волюция перекинулась в Вену, не только устранив главного противника России, Меттерниха, но и пробудив от спячки австрийских славян — этих возможных союзников царизма; она охватила Берлин и тем самым излечила снедаемого жаждой деятельности, но совершенно беспомощного Фридриха-Вильгельма IV от его страстного желания стать независимым от России. Что могло быть более благоприятным? Россия была га- рантирована от всякой заразы, а в Польше были расположены столь значительные силы, что она не могла и по- шевельнуться. А как только революция распространилась и на Дунайские княжества ⁵⁸, русская дипломатия получила то, чего хотела, – предлог для нового вторжения в Молдавию и Валахию, чтобы восстановить там порядок и еще более укрепить там русское господство.

В английском тексте вместо слов, напечатанных в скобках, дано следующее подстрочное примечание: «Кодекс для сельского населения, отдававший в распоряжение бояр — местной земельной аристократии — большую часть рабочего времени крестьянина, да к тому же без всякого вознаграждения. Подробнее см. Карл Маркс, «Капитал», гл. X, стр. 218 —222 английского издания»⁵⁶. Ред.

  — Нессельроде. Ред.

*** В английском тексте эта фраза дана в следующей редакции: «Весь механизм русской дипломатии и все интри- ги, которые она плела в 1825—1830 гг., были раскрыты». Ред.

                     _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    38

Но этого мало. Австрия, самая упорная, самая непреклонная противница России на границах Балканского полуострова, была приведена на край гибели восстанием в Венгрии и Вене. Победа венгров озна- чала, однако, новый взрыв европейской революции, а наличие большого числа поляков в вен- герской армии служило гарантией того, что на этот раз революция не остановилась бы на польской границе. Поэтому Николай разыграл великодушие. Он приказал своим войскам вторгнуться в Венгрию, подавил превосходящими силами венгерскую армию и закрепил тем самым поражение европейской революции. А когда Пруссия все еще пыталась воспользоваться рево- люцией для того, чтобы разорвать Германский союз и подчинить, по крайней мере, мелкие северогерманские государства прусской гегемонии, Николай вызвал ее и Австрию к себе на суд в Варшаву и вынес ре- шение в пользу Австрии⁵⁹. В благодарность за свою многолетнюю покорность России Пруссия была позорно унижена, когда она на одно мгновение обнаружила слабые поползновения к со- противлению. Шлезвиг-гольштейнский вопрос Николай также решил не в пользу Германии и назна- чил наследником датского престола Кристиана Глюксбургского, убедившись предварительно в его пригоднос- ти для целей царизма⁶⁰. Не только Венгрия, вся Европа лежала у ног царя, и это было прямым следствием революции. И разве не вправе была русская дипломатия втайне восторгаться ре- волюциями на Западе?

Но февральская революция была, тем не менее, первым похоронным звоном по царизму. Мелкая душонка ограниченного Николая не могла прийти в себя от возбуждения, вызванно­го этой незаслуженной удачей; он слишком торопился с продвижением к Константинополю; разразилась Крымская война; Англия и Франция пришли на помощь Турции, а Австрия горела желанием d'etonner le monde par la grandeur de son ingratitude*. Ибо Австрия знала, что в благодарность за военную по- мощь в Венгрии и за вынесенное в Варшаве решение от нее ждут нейтралитета или даже поддержки русских завоеваний на Дунае, а это было равносильно окружению границ Австрии Россией от Кракова до Оршовы и Землина. И на этот раз Австрия, – чего с ней почти никогда не случалось, – посмела иметь собственное мнение.

Крымская война была единственной в своем роде колоссальной комедией ошибок, когда постоянно спраши- ваешь себя: кто

– удивить мир величием своей неблагодарности (выражение, приписываемое главе австрийского правительства Щвар- ценбергу в связи с враждебным России поворотом в австрийской политике.). Ред.

                          ГЛАВА III                                                                                                                       39

же тут обманут? Но эта комедия стоила несметных затрат и свыше миллиона человеческих жиз- ней. Едва только первые отряды войск союзников высадились в Болгарии, как австрийцы вступили в Дунай- ские княжества, а русские отступили за Прут. Таким образом, Австрия вклинилась на Дунае между обеими во- юющими сторонами; дальнейшее ведение войны в этом районе возможно было только с ее согласия. Но Австрия нужна была для войны на западной границе России. Австрия знала, что Россия никогда не простит ей этой ее черной неблагодарности; поэтому она готова была присоединиться к союзникам, но только для серьезной войны, ведущейся с целью восстановления Польши и значительного перенесения назад западной границы России. Такая война неизбежно вовлекла бы в союз и Пруссию*, через территорию которой Россия получала все свои ввозимые припасы; европейская коалиция блокировала бы Россию с суши и с мо- ря и обрушилась бы на нее с такими превосходящими силами, что победа была бы несомнен- ной.

Но это вовсе не входило в расчеты Англии и Франции. Наоборот. Обе они были довольны тем, что образ действий Австрии избавлял их от опасности серьезной войны. То, чего желала сама Россия, – чтобы союзники направились в Крым и основательно там застряли, – было предложено Пальмерсто- ном, и за это с радостью ухватился обеими руками Луи-Наполеон. Продвигаться из Крыма в глубь России было бы стратегическим безумием. Таким образом, война была благополучно превращена в войну показную, что удов- летворяло всех ее главных участников. Однако царь Николай не мог долго мириться с тем, что неприя- тельские войска прочно обосновались на окраине его империи на русской земле; для него показная война вско- ре снова стала войной серьезной. Но если это место было наиболее благоприятным для показной войны, то для серьезной войны оно было наиболее опасным. То, что составляет силу России при обороне, – огром- ная протяженность ее редко населенной, бездорожной и бедной ресурсами территории, – обер- нулось против самой же России, как только Николай сосредоточил все свои военные силы в одном пункте периферии — в Севастополе. Южно­русские степи, которые должны были стать моги- лой вторгшегося неприятеля, стали могилой русских армий, которые Николай со свойствен- ной ему жестокой и тупой беспощадностью гнал одну за другой в Крым вплоть до середины зимы. И когда последняя, наспех собранная, кое-как снаряженная и нищенски снабженная

  В английском тексте эта фраза дана в следующей редакции: «Такая война сделала бы невозможным нейтралитет Прус- сии». Ред.

                     _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    40

продовольствием армия потеряла в пути около двух третей своего состава – в метелях гибли целые батальоны, – а остатки ее оказались неспособными к сколько-нибудь серьезному нас- туплению на врага, тогда надменный пустоголовый Николай жалким образом пал духом и, приняв яд, бежал от последствий своего цезаристского безумия.

Условия мира, которые поспешно заключил его преемник* , были весьма мягкими⁶¹ . Но тем значительнее были последствия войны для внутреннего положения страны. Чтобы самодержавно господствовать внутри страны, царизм должен был быть более чем непобедимым за ее пределами; ему необ- ходимо было непрерывно одерживать победы, он должен был уметь вознаграждать безуслов- ную покорность своих подданных шовинистическим угаром побед, все новыми и новыми за- воеваниями. А теперь царизм потерпел жалкое крушение, и притом в лице своего внешне наи- более импозантного представителя; он скомпрометировал Россию перед всем миром, а вмес- те с тем и самого себя – перед Россией. Наступило небывалое отрезвление. Колоссальные жер- твы, понесенные в войне, слишком глубоко взволновали русский народ, царю приходилось слишком часто взывать к его преданности, чтобы можно было сразу же вернуть народ к преж- ней пассивности и механической покорности. Ведь постепенно и Россия развивалась как в экономичес- ком, так и в духовном отношении; рядом с дворянством зарождался другой просвещенный класс — буржуазия. Словом, новый царь вынужден был прикидываться либералом, но на этот раз внут- ри страны. А тем самым было положено начало внутренней истории России, движению умов среди самой нации и отражению этого движения – общественному мнению, пусть еще очень сла- бому, но все больше приобретающему значение и все меньше позволяющему себя игнорировать. Таким обра- зом, у царской дипломатии появился враг, который должен с ней покончить. Ибо подобного ро- да дипломатия возможна лишь до тех пор, пока народ остается совершенно пассивным, не имеет другой воли, кроме воли правительства, и призван только поставлять солдат и платить налоги для осуществления целей, преследуемых дипломатами. Но поскольку в России началось внутреннее развитие, а вместе с тем и внутренняя борьба партий, завоевание конституционной формы, при которой эта борьба партий может вестись, не вызывая насильственных потрясений, яв- ляется лишь вопросом времени. Но тогда и прежняя русская завоевательная политика станет делом прошлого:

— Александр II. Ред.

                         ГЛАВА III                                                                                                                       41

в ходе борьбы партий за власть дипломатия утратит свою неизменную и постоянную цель, безоговорочное распоряжение силами нации окажется невозможным, – Россия по-прежнему ос- танется трудно доступной и сравнительно столь же слабой в наступлении, но во всех прочих отношениях она станет такой же европейской страной, как и другие, и специфическая сила ее прежней дипломатии будет подорвана навсегда.

La Russie ne boude pas, elle se recueille*, – сказал после войны канцлер Горчаков⁶². Он и сам не знал, как спра- ведливы его слова. Он говорил только о дипломатической России. Но неофициальная Россия тоже сосредоточивалась. И в этом сосредоточении (recueillement) ей оказывало поддержку само правительство. Война доказала, что даже из чисто военных соображений Россия нуждается в железных доро- гах и крупной промышленности. И правительство принялось выращивать класс русских ка- питалистов. Но такой класс не может существовать без пролетариата, а для того, чтобы соз- дать элементы последнего, пришлось провести так называемое освобождение крестьян; лич- ную свободу крестьянин оплатил передачей дворянству лучшей части своего земельного вла- дения. Той земли, которая у него осталась, было слишком много, чтобы умереть, но слишком мало, чтобы существовать. Следовательно, в то время как русская крестьянская община** была подорвана в корне, развитие новой крупной буржуазии всячески поощрялось посредством привилегий железнодорожным компаниям, покровительственных пошлин и других льгот; благодаря этому в городе и в деревне началась настоящая социальная революция, которая уже не давала успокаиваться пришедшим в движение умам. Появление молодой буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариа- та – в движении, которое обычно называют нигилизмом. Таковы были действительные результаты «recueillement» России.

Между тем дипломатия, по-видимому, еще не замечала, какой противник возник у нее внутри страны. Напротив, за пределами страны, как казалось, она одерживала победу за победой. На Парижском конгрессе 1856 г. Орлов играл главную роль, которой домогались многие; вместо того чтобы прино- сить жертвы, он добился новых успехов; военные права на

— Россия не сердится, она сосредоточивается. Ред.

В оригинале русское слово, написанное готическими буквами; в английском тексте это слово написано латинскими буквами со следующим подстрочным примечанием: «Самоуправляющаяся коммуна русских крестьян». Ред.

*** В английском тексте конец этой фразы дан в следующей редакции: «Орлов был центральной фигурой и играл руко- водящую роль». Ред.

                _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    42

море, на которые претендовала Англия и которые со времен Екатерины оспаривались Россией, были окончательно аннулированы и был заключен русско-французский союз против Австрии ⁶³. Этот союз вступил в действие в 1859 г., когда Луи-Наполеон решил отомстить Австрии за Россию. Последствий русско-французской сделки, которая тогда была разоблачена Мадзини и согласно которой, в случае продолжительного сопротивления Австрии, одного из русских великих князей предполага- лось выставить кандидатом на трон независимой Венгрии, — этих последствий Австрия избежала благодаря быстрому заключению мира. Но со времени 1848 г. народы постоянно расстраивали про- иски дипломатии. Италия стала независимой и единой вопреки воле и царя, и Луи-Наполеона ⁶³.

Война 1859 г. встревожила также и Пруссию. Она почти удвоила численность своей армии и поставила у кор- мила правления человека, который мог помериться силами с русской дипломатией по крайней мере в одном от- ношении: в полной неразборчивости в выборе средств. Этим человеком был Бисмарк. Во время польского восстания 1863 г. он с театральным жестом принял сторону России против Австрии, Франции и Англии и сделал все, чтобы обеспечить победу России⁶⁵. Этим он добился отказа царя от его обычной политики в шлезвиг-гольштейнском вопросе; с царского дозволения герцогства были в 1864 г. отторгнуты от Дании⁶⁶. Затем последовала австро-прусская война 1866 года; и тут царю опять представился случай порадоваться новому наказанию Австрии, а также росту могущества Пруссии — этого единственного вассала, сохранившего еще верность даже после пинков 1849—1850 годов. Война 1866 г. повлекла за собой франко-прусскую войну 1870 г., и царь снова встал на сторону своего прусского «молодца дяди»*, он держал Австрию под непосредственной угрозой и таким образом лишил Францию единственного союзника, который мог бы спасти ее от полного разгрома. Но так же, как Луи Бонапарт в 1866 г., так и Алек сандр в 1870 г. оказался обманутым вследствие быстрых успехов немецкого оружия. Вместо затяжной вой ны, до предела истощающей обе воюющие стороны, последовали быстрые удары, в резуль- тате которых в течение пяти недель бонапартистская империя была ниспровергнута, а ее ар- мии отправлены в Германию в качестве военнопленных.

В оригинале русское выражение, написанное готическими буквами; в английском тексте оно написано ла­тинскими буквами со следующим подстрочным примечанием: «Молодец дядя [Uncle's a brick] — обычное вос­клицание Александра II при получении им телеграмм от Вильгельма, извещавших о победах». Ред.

                         ГЛАВА III                                                                                                                       43

В то время в Европе было только одно место, где правильно понимали создавшееся положение: это был Ге- неральный Совет Международного Товарищества Рабочих. 9 сентября 1870 г. он выпустил воззва- ние ⁶⁷, в котором проводилась параллель между войной 1866 г. и войной 1870 года*. Война 1866 г., говорилось в воззвании, велась с согласия Луи-Наполеона, но достаточно было побед Пруссии и усиления ее мощи, чтобы Франция тотчас же заняла враждебную позицию по отношению к Пруссии. Точно так же новые успехи в 1870 г. и связанное с ними новое усиление прусско-германской мощи принудят русского царя стать во враждебные отношения с Германией, хотя во время войны он и оказывал Германии дипломатическую поддержку. Необхо- димой предпосылкой преобладающего влияния России на Европу является ее традиционное верховенство над Германией, которое теперь было подорвано. В тот момент, когда в самой России революционное движение начинает становиться грозной силой, царь не может допустить та- кую потерю своего престижа вне страны. И если теперь еще Германия аннексией Эльзас-Лотарингии принудит Францию броситься в объятия России, то она должна будет либо сделаться явным орудием русских завоевательных планов, либо же после короткой передышки начать готовиться к войне одновременно и против России и против Франции, – к войне, которая легко может перерасти в расовую войну против объ- единенных славянской и романской рас.

Новая Германская империя оказала России услугу, отторгнув Эльзас-Лотарингию от Фран- ции ⁶⁸ и тем самым действительно толкнув Францию в объятия России. Царская дипломатия оказа- лась теперь в завидном положении; она сумела поставить в зависимость от России обе стра- ны, и Францию и Германию, которые стали вследствие этого отторжения смертельными вра- гами. И этим благоприятным положением она снова воспользовалась для наступления на Царьград, для объявления войны Турции в 1877 году. После длительной борьбы русские вой- ска подошли в январе 1878 г. к самым воротам турецкой столицы, как вдруг в Босфоре появи- лись четыре английских броненосца и принудили русских, перед которыми уже виднелись купола Софийского собора, остановиться и передать выработанный ими Сан-Стефанский договор на пересмотр европейскому конгрессу ⁶⁹.

В английском тексте вместо изложения содержания воззвания далее до конца абзаца приводится соответ­ствующая выдержка из него, начиная со слов: «Точно так же, как в 1865 г. Луи Бонапарт обменялся обещания­ми с Бисмарком» до слов: «к войне против объединенных славянской и романской рас» (см. настоящее издание, т. 17, стр. 278—279). Ред.

                _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    44

Тем не менее казалось, что успех достигнут огромный. Румыния, Сербия, Черногория, расширив- шие свою территорию и получившие независимость благодаря России, были поэтому у нее в долгу; четырехугольник крепостей между Дунаем и Балканами, этот мощный бастион Турции ⁷⁰ , был на время разрушен; Балканы, последнее прикрытие Константинополя, отняты у турок и разоружены; Болгария и Восточная Румелия, формально вассалы Турции, стали в действи- тельности вассалами России; возвращена потерянная в 1856 г. территория в Бессарабии; завоеваны но- вые важные позиции в Армении; Австрия, заняв Боснию, стала соучастницей в разделе Турции и неизбежной противницей всех стремлений Сербии к незави­симости и объединению; наконец, Турция вследствие потери территории, истощения и непосильных обязательств по возмеще- нию военных издержек попала в полную зависимость от России, оказалась в таком положе- нии, при котором она, по мнению русских, и совершенно правильному мнению*, могла быть лишь временной хранительницей Босфора и Дарданелл для России. Таким образом, казалось, что России оставалось лишь выбрать подходящий момент, чтобы достигнуть своей великой конечной цели — овла- деть Константинополем, этим «la clef de notre maison»**.

В действительности, однако, дело обстояло совсем не так. Если отторжение Эльзас-Лотарингии зас- тавило Францию броситься в объятия России, то наступление на Константинополь и Берлин- ский мир заставили Австрию броситься в объятия Бисмарка. А в результате этого все положе- ние снова изменилось. Крупные военные державы континента разделились на два больших, угрожающих друг другу военных лагеря: Россия и Франция — с одной стороны, Германия и Австрия — с другой. Вокруг тех и других вынуждены группироваться более мелкие государст- ва. Но это означает, что русский царизм не может сделать последнего решающего шага, не мо- жет действительно овладеть Константинополем без мировой войны с приблизительно рав- ными шансами, войны, исход которой будет, вероятно, зависеть не от обеих начавших ее сто- рон, а от Англии. Ибо война Австрии и Германии против России и Франции лишила бы весь Запад подвоза русского хлеба по суше. Между тем все западноевропейские страны живут лишь за счет подвоза хлеба из-за границы. А это можно было бы

В английском тексте вместо слов «по мнению русских, и совершенно правильному мнению» напечатано: «и это очень хорошо знала русская дипломатия». Ред.

— «ключом от нашего дома» (слова Александра I, сказанные в беседе о французским послом Коленкуром в 1808 г.). Ред.

                         ГЛАВА III                                                                                                                       45

осуществлять тогда только по морю; превосходство же Англии на море дало бы ей возможность ли- шить и этого пути подвоза либо Францию, либо Германию, таким образом взять измором ту или другую страну, смотря по тому, на чью сторону она бы встала*. Но бороться за Констан- тинополь посредством мировой войны, в которой Англия будет решать исход дела, – ведь это и есть именно то положение, избежать которого русская дипломатия стремилась в течение полутораста лет. Это уже было ее поражением** .

На деле и союз с республиканской Францией, в которой происходит постоянная смена стоящих у власти лиц, вовсе не представляется надежным для царизма и еще меньше

В английском тексте к этому месту дано следующее подстрочное примечание: «Отсутствие тех военных прав на море, на которые Англия так долго претендовала и от которых она в конце концов отказалась согласно Парижской декларации 1856 г., Англия могла бы не почувствовать в обыкновенной войне с одной или двумя континентальными державами. Эти последние, даже будучи блокированы с моря, всегда могли бы в наш век железных дорог ввезти любое количество нуж- ных им товаров по суше из граничащих с ними нейтральных стран; именно в этом состояла главная услуга, оказанная Пруссией России во время Крымской войны. Но в той европейской войне, которая нам теперь угрожает, весь ев- ропейский континент раскололся бы на враждебные группировки; соблюдение нейтралитета стало бы в конце концов невозможным; международная сухопутная торговля была вы почти, если не вовсе, прекращена. При таких об- стоятельствах Англия могла бы пожалеть об отказе от своих военных прав на море. Но, с другой стороны, в такой войне проявилось бы в полной мере превосходство Англии на море, а больше, собственно, ничего и не требуется». Ред.

В английском тексте далее добавлен следующий абзац: «Санкт-петербургские дипломаты отдавали себе отчет, насколько важно парализовать возможное сопротивление Англии окончательному утверждению России на Босфоре. После Крымской войны, а в особенности после индийского восстания 1857 г.⁷¹, завоевание Тур- кестана, начатое еще в 1840 г.⁷², стало неотложной задачей. В 1865 г. русские заняли Ташкент, создав, таким обра- зом, опорный пункт на Яксарте; в 1868 г. был присоединен Самарканд, в 1875 г. — Коканд, а Бухарское и Хивинское ханства поставлены в вассальную зависимость от России. Затем началось медленное наступление на Мерв из юго-восточного рай- она Каспийского моря; в 1881 г. был взят Геок-Тепе, первый важный форпоста пустыне; в 1884 г. сдался Мерв, и теперь За- каспийская железная дорога восполнила разрыв в русской линии коммуникаций, соединив Михайловское на Каспийском море с Чарджуем на Оксусе. Нынешняя позиция русских в Туркестане далеко еще не обеспечивает им надеж- ной и достаточной базы для нападения на Индию. Но она во всяком случае создает очень серьезную угрозу для вторжения в будущем и вызывает постоянные волнения среди местного населения. Пока английское владычество в Индии не имело вероятных соперников, до тех пор даже восстание 1857 г. и его жестокое подавление мож- но было рассматривать как события, укрепляющие в конечном счете владычество англичан. Но когда в Туркестане утверждается первоклассная европейская военная держава, превращающая силой или путем уговоров в своих вассалов Персию и Афганистан и продвигающаяся медленно, но неуклонно к Гиндукушу и Солимановым горам, — тут уж дело принимает совсем другой оборот. Английское владычество перестает быть для Индии чем-то вроде неумолимого рока; перед местным населением открывается другая перспек- тива; то, что силой было создано, силой же может быть и разрушено; и если Англия попытается теперь пре- градить России путь к Черному морю, Россия постарается доставить Англии немало неприятностей в Ин- дии. Но несмотря на все это, морское могущество Англии еще настолько велико, что в той всеобщей войне, которая, по-видимому, теперь надвигается, Англия может все еще причинить России гораздо больше вреда, чем Россия Англии». Ред.

                      _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    46

соответствует его заветным желаниям. Только при реставрированной французской монархии царизм мог быть достаточно уверенным в своей союзнице в той страшной войне, какая те­перь только и возможна. Вот почему за последние пять лет царизм взял Орлеанов под свое со- вершенно особое покровительство; они должны были даже породниться с ним посредством брака с представителем датского королевского дома, этого русского форпоста на Зунде. А для того чтобы подготовить во Франции реставрацию Орлеанов, ставших теперь тоже русским форпостом, был использован генерал Буланже, приверженцы которого во Франции сами хвастаются тем, что таинственным источником так щедро раздаваемых ими денег является не кто иной, как русское правительство, предоставившее им пятнадцать миллионов франков на проведение их кампании ⁷³. Таким образом, Россия снова вмешивается во внутренние дела западных стран, на этот раз открыто в качестве защитницы реакции, используя нетерпеливый шовинизм фран- цузской буржуазии против революционного духа французских рабочих.

Вообще именно после 1878 г. стало обнаруживаться, как сильно ухудшилось положение рус- ской дипломатии с тех пор, как народы все больше стали позволять себе вмешиваться в дела, и притом вмешиваться с успехом. Даже на Балканском полуострове в районе, где Россия ex professo* выступает в роли освободительницы народов, ничего не удается добиться. Румыны в благодарность за то, что именно они сделали возможной победу русских под Плевной ⁷⁴, вынуждены были снова уступить принадлежавшую им часть Бессарабии и теперь они вряд ли позволят прельстить се бя обещаниями относительно присоединения в будущем Семиградья и Баната. Болгары сыты по горло царским методом освобождения в результате действий царских агентов, направленных в их страну; только сербы и, пожалуй, греки пока еще не запуганы — те и другие потому, что они не находятся непосредственно на пути к Константинополю. Австрийские славяне, освободить которых от немецкого гнета царь считал себя призванным, сами с тех пор заняли господствующее положение, по крайней мере в Цислейтанской части империи⁷⁵ . Фраза об освобождении народов** все- могущим царем отжила свой век, ее можно применить разве только еще в отношении Крита или Арме- нии, но это не производит уже никакого впечатления в Европе даже на христиански благочестивых английских либералов; из-за Крита или Армении

— специально. Ред.

" В английском тексте вместо слов «об освобождении народов» напечатано: «об освобождении угнетенных хрис- тианских народов». Ред.

                          ГЛАВА III                                                                                                                      47

уже не рискнет европейской войной даже такой поклонник царя, как Гладстон, с тех пор как американец Кеннан разоблачил⁷⁶ перед всем миром все те гнусные методы, при помощи которых царизм в собственной империи подавляет всякую попытку к сопротивлению* .

И тут мы подошли к основному вопросу. Внутреннее развитие России со времени 1856 г., поддержанное политикой правительства, оказало свое действие; социальная революция сде­лала гигантские успехи; Россия с каждым днем становится все более и более западноевро­пейской страной; развитие крупной промышленности, железных дорог, превращение всех натуральных повинностей в денежные платежи и разложение вследствие этого старых усто- ев общества — все это происходит в России с возрастающей быстротой. Но в той же мере все больше обнаруживается и несовместимость царского абсолютизма с новым обществом, на­ходящимся в стадии становления. Образуются оппозиционные партии, конституционные и революционные, которые правительство может подчинить себе лишь при помощи все более грубого насилия. И русская дипломатия с ужасом видит приближение того дня, когда русский народ скажет свое слово и когда необходимость урегулирования своих собственных внутрен- них дел не оставит ему ни времени, ни желания заниматься такими ребяческими затеями, как завоевание Константинополя, Индии и мирового господства. Революция, остановившаяся в 1848 г. на польской границе, стучится теперь в двери России, и внутри страны у нее уже дос- таточно союзников, которые ждут только случая, чтобы открыть ей эти двери .

Правда, когда читаешь русские газеты, можно подумать, что вся Россия увлечена царской завоевательной политикой; повсюду — сплошной шовинизм и панславизм, призывы к осво­бождению христиан от турецкого ига, а славян — от немецко-мадьярского. Но, во-первых, каж- дый знает, какие оковы наложены на русскую прессу; во-вторых, правительство годами насаж- дало этот шовинизм и панславизм во всех школах; и в-третьих, эта пресса, поскольку она вооб- ще выражает какое-либо независимое мнение, является выразителем лишь настроений го- родского населения, то есть народившейся буржуазии, которая, конечно, заинтересована в новых завоеваниях как в средстве расширения русского рынка. Но это городское население составляет во всей стране ничтожное меньшинство. Как только национальное собрание пре- доставит возможность

* В английском тексте после слов «попытку к сопротивлению» добавлено: «с тех пор как стало известно об экзекуции, которой была подвергнута г-жа Сигида, и прочих русских «зверствах»». Ред.

                      _________________________ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    48

высказать свое собственное мнение подавляющему большинству русского народа, сельскому населению, — мы услышим тогда другие вещи. Опыт, который правительство проделало с земствами и который вынудил его вновь свести эти земства к нулю⁷⁷, служит гарантией того, что русское националь- ное собрание, чтобы преодолеть хотя бы самые главные внутренние трудности, очень скоро должно будет решительно положить конец всем стремлениям к новым завоеваниям.

Современное положение Европы определяется тремя фактами: 1) аннексией Эльзас-Лотарингии Германией; 2) стремлением царской России к Константинополю; 3) все жарче разгорающейся во всех странах борьбой между пролетариатом и буржуазией, показателем которой служит наблюдающийся повсюду подъем социалистического движения.

Двумя первыми фактами обусловливается современное разделение Европы на два больших военных лагеря. Германская аннексия превратила Францию в союзницу России против Гер- мании, царская угроза Константинополю превращает Австрию и даже Италию в союзниц Германии. Оба лагеря готовятся к решительной борьбе, к войне, какой еще не видел мир, к войне, в которой друг другу будут противостоять от десяти до пятнадцати миллионов воору- женных бойцов. Только два обстоятельства препятствовали тому, что эта страшная война до сих пор не разразилась: во-первых, неслыханно быстрое развитие военной техники, при котором каждый изобретенный образец оружия оказывается превзойденным новыми изобретениями раньше, чем его успеют ввести хотя бы только в одной армии, и, во-вторых, абсолютная невозможность рассчитать шансы, полная неизвестность, кто же в конце концов выйдет победителем из этой гигантской борьбы.

Вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, который позволит русскому народу навсегда покончить с традиционной завоеватель- ной политикой своих царей и вместо того, чтобы заниматься фантазиями о мировом господ- стве, позаботиться о своих собственных внутренних жизненных интересах, которым угрожа- ет в высшей степени серьезная опасность.

В этот день Бисмарк** потеряет всех своих союзников против Франции, которых бросила в его объятия русская у гроза.

* В оригинале здесь и ниже русское слово, написанное готическими буквами: в английском тексте оно написано латин- скими буквами с пояснением в скобках «(советы графств)». Ред.

" В английском тексте вместо слова «Бисмарк» напечатано: «Германская империя». Ред.

                         ГЛАВА III                                                                                                                       49

Ни для Австрии, ни для Италии не будет тогда ни малейшего интереса таскать для Бисмарка каштаны из огня, участвуя в гигантской европейской борьбе. Германская империя снова ока- жется в том изолированном положении, при котором, по словам Мольтке, все ее боятся, но никто не любит⁷⁸ , что является неизбежным результатом ее политики. И тогда взаимное сближение борю- щейся за свою свободу России и республиканской Франции будет настолько же естественным для положения обеих стран, насколько и безопасным для общего положения Европы. В этом случае и сам Бисмарк, или его пре- емник, трижды подумает, прежде чем решится развязать против Франции войну, в которой ни Россия не ста- нет прикрывать его фланг от Австрии, ни Австрия от России, и обе будут радоваться каждому понесенному им поражению, так что весьма сомнительно, справится ли он даже с одними французами. Все симпатии были бы тогда на стороне Франции, и она даже в самом худшем случае была бы гарантирована от дальнейших террито- риальных потерь. Поэтому, вместо того чтобы держать курс на войну, Германская империя вскоре нашла бы, вероятно, свое изолированное положение настолько невыносимым, что стала бы искренне добиваться соглаше- ния с Францией; тем самым грозная опасность войны была бы устранена, Европа могла бы разоружить- ся, и больше всех выиграла бы от этого сама Германия.

В тот же день Австрия утратит единственное историческое оправдание своего существова­ния – служить барьером русскому наступлению на Константинополь. Как только Россия пере- станет угрожать Босфору, Европа потеряет всякий интерес к существованию этого пестрого конгломерата народов. Утратит также свое значение и весь так называемый восточный вопрос, —вопрос о дальнейшей судьбе турецкого господства в областях со славянским, греческим и ал- банским населением, а также ,спор из-за обладания входом в Черное море, которым тогда уже никто не сможет монопольно завладеть и использовать против Европы. Мадьяры, румыны, сер- бы, болгары, арнауты**, греки*** и турки получат, наконец, возможность уладить без иностранного вме- шательства взаимные споры, произвести размежевание своих национальных территорий, устроить свои внутренние дела по собственному усмотрению. Тогда сразу обнаружится, что главным препятствием к автономии и

В английском тексте вместо слов «для Бисмарка» напечатано: «для германского императора». Ред.

** — турецкое название албанцев. Ред.

В английском тексте после слова «греки» добавлено: «армяне». Ред.

                _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    50

свободному объединению народов и обломков различных народностей на территории между Карпатами и Эгейским морем был все тот же царизм, который использовал мнимое освобо­ждение этих народов для маскировки своих планов мирового господства.

Франция избавится тогда от того противоестественного, вынужденного положения, в ко­торое поставил ее союз с царем. Если царю претит союз с республикой, то революционному французскому народу гораздо более претит союз с деспотом, палачом Польши и России. В вой- не на стороне царя Франция в случае поражения была бы лишена возможности прибегнуть к своему великому, единственно действенному средству спасения, к целебному средству 1793 г. – революции, мобилизации всех сил народа посредством террора и революционной пропаганде во вражеской стране. В этом случае царь не- медленно объединился бы с врагами Франции, так как с 1848 г. времена сильно изменились, и царь с тех пор имел возможность в самой России познакомиться на собственном опыте, что собой представляет террор. Таким образом, союз с царем вовсе не означает усиления Франции; напротив — в мо- мент наибольшей опасности он помешает ей обнажить свой меч. Но если в России место могущественного царя займет русское национальное собрание, тогда союз новой освобожденной России с республиканской Францией будет вполне естественным и само собой разумеющимся, тогда он будет способствовать, а не мешать револю- ционному движению во Франции, тогда он будет выгоден и борющемуся за свое освобождение европейскому пролетариату. Таким образом, и Франция выиграет в результате крушения царского всемогущества.

Вместе с этим исчезнут и все предлоги для безумной гонки вооружений, превращающих всю Европу в военный лагерь и заставляющих смотреть на войну чуть ли не как на избавле­ние. Тогда даже германский рейхстаг вынужден был бы очень скоро отказать в постоянно возрастающих требованиях денежных ассигнований на военные цели.

И тем самым Запад, не тревожимый и не отвлекаемый иностранным вмешательством, получил бы возмож- ность заняться своей современной исторической задачей: разрешением конфликта между пролетариа- том и буржуазией и переустройством капиталистического общества в социалистическое* .

В английском тексте вместо слов «переустройством капиталистического общества в социалистическое» напечатано: «и связанным с этим решением экономических проблем». Ред.

                        ГЛАВА III                                                                                                                        51

Но крушение царского самодержавия в России оказало бы и непосредственное воздействие на ускорение этого процесса. В тот день, когда падет царская власть, этот последний оплот общеевропейской реакции, — в этот день во всей Европе подует совсем другой ветер. Ибо ре- акционные правительства Европы* прекрасно понимают, что, несмотря на все их препира- тельства с царем из-за Константинополя и т. д., может наступить такой момент, когда они охотно швырнут ему Константинополь, Босфор, Дарданеллы и все, что он только потребует, лишь бы он защитил их от революции. Поэтому в тот день, когда сам этот главный оплот** пе-рейдет в руки революции, реакционные правительства Европы потеряют последние остатки самоуверенности и спокойствия; им тогда придется рассчитывать лишь на свои собственные силы и они скоро почувствуют, насколько это меняет положение. Возможно, они решатся да- же на то, чтобы послать свои войска для восстановления царской власти, – какая ирония все- мирной истории!

Таковы те обстоятельства, в силу которых Западная Европа вообще, и западноевропейская рабочая партия в особенности, заинтересованы, весьма глубоко заинтересованы, в победе

* В английском тексте вместо слов «Ибо реакционные правительства Европы» напечатано: «Ибо господа в Берлине и Ве- не». Ред.

        В английском тексте после слов «когда сам этот главный оплот» добавлено: «когда Россия». Ред. В английском тексте вместо этой фразы напечатано: «Германский император, возможно, поддался бы искушению послать свои вой- ска для восстановления царской власти, но это было бы верным шагом к уничтожению его собственной власти». Далее добавлен следующий абзац: «В самом деле, не может быть никакого сомнения в том, что Германия — со- вершенно независимо от тех или иных возможных действий со стороны России или Франции — быстро приближается навстречу революции. Последние всеобщие выборы показывают, что силы немецких социалистов через каждые три года увеличиваются вдвое, что в настоящий момент из всех партий империи социалисты представля- ют собой самую сильную партию, собравшую 1437000 голосов избирателей из общего числа в семь миллио- нов, и что все карательные и исключительные законы были совершенно бессильны помешать их успехам. Но немецкие социалисты, готовые принять как должное любые экономические уступки, какие молодой император пожелает сделать рабочему классу, в то же время полны решимости, — и эта решимость непоколебима как никогда после десятилетнего действия исключительного закона — добиться восстановления политической свободы, завоеван- ной в 1848 г. на баррикадах Берлина, но утраченной в значительной мере при Мантёйфеле и Бисмарке. Они понимают, что только эта политическая свобода даст им необходимые средства для достижения экономи- ческого освобождения рабочего класса. Вопреки некоторым признакам, как будто бы свидетельствующим об обрат- ном, мы стоим накануне борьбы между немецкими социалистами и императором, представителем личной и патриархальной власти. В этой борьбе император в конце концов должен потерпеть поражение. Результаты выборов показывают, что социалисты делают быстрые успехи даже в сельских районах, крупные же города фактически ими уже завоеваны; а в такой стране, где каждый взрослый физически годный мужчина является солдатом, это означает постепенный переход армии на сторону социализма. Пусть только произойдет внезапная пе- ремена политического строя в России — и воздействие это­го события на Германию будет колоссальным; а это должно ускорить кризис и удвоить шансы социалистов». Ред.

                     _________________________ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУССКОГО ЦАРИЗМА______________________                    52

русской революционной партии и в свержении царского абсолютизма. С возрастающей быс­тротой, как по наклонной плоскости, катится Европа в пропасть мировой войны невиданных масштаба и силы. Одно только может остановить ее: перемена политического строя в России. Что это должно произойти в ближайшие годы, — не подлежит никакому сомнению. Пусть же эта перемена произойдет своевременно, прежде чем свершится то, что без нее неизбежно.

                                                                                                                                                                 Ф. ЭНГЕЛЬС

КИМНИЙ

07.07.10